А теперь про то, как же Ходел попал в списки подозреваемых. Этому виной стала его дочь от второго брака, Тамар. Девочке к тому времени уже исполнилось 13 лет, и отец настоял на том, чтобы она съехала от матери и теперь жила с ним. Ведь он как мужчина должен научить ее взрослой жизни. И я говорю не про уроки финансовой грамотности, его замысел был самый отвратительный, который только можно себе представить.
Вот как позже сама Тамар описывала Ходела:
– Мой отец часто собирал нас всех, детей, в своем кабинете, вставал у камина и зачитывал свои грязные стихи. При этом требуя нас звать его Богом.
– Когда наступило лето, отец заставил меня загорать обнаженной в саду, в это время он делал фотографии. «Это искусство», – говорил он.
– Отец снабжал меня книгами и журналами сомнительного характера, а позже требовал пересказ, дабы убедиться, что я все прочла.
– Когда я звонила маме и рассказывала все это, она называла меня лгуньей.
Спустя 2 года жизни в доме Ходела, после того как отец над ней надругался, Тамар пригрозила ему полицией и сообщила о своих намерениях мачехе Дороти Ходел. Та предупредила девушку, что это вряд ли поможет, рассказав, что однажды ему уже угрожала Рут Сполдинг, после чего лишилась жизни. Также женщина напомнила ей о зверской расправе над Элизабет Шорт, недвусмысленно намекнув на то что Ходел к этому причастен.
«Я не могу сбежать, у меня дети (Дороти родила Ходелу трех сыновей), а ты должна спасаться, беги!»
И Тамар сбежала, правда недалеко, она укрылась в семье своей школьной подруги, где вскоре была найдена Ходелом вместе с полицией. Испугавшись того, что ждет ее дома, она бросилась к полицейскому, прося защиты от отца. Девушку забрали под опеку, и вскоре начался суд. Джордж Ходел обвинялся в растлении дочери. Против 15-летней Тамар выступали все, сам Ходел, мачеха, которая просто боялась за себя и сыновей, и даже ее мать. Видя, что судья скучает, а присяжные смотрят на нее как на лгунью, Тамар уцепилась за единственный шанс на спасение. Она заявила, что отец расправился и с Рут Сполдинг, и с Элизабет Шорт.
«Вот видите, судья и дорогие присяжные, какой бред несет моя дорогая дочь. Она всего лишь бунтующий подросток и хочет внимания. Видимо, она немного обижена на меня за то, что я заставляю ее усердно учиться, но я ведь просто заботливый отец и хочу для нее лучшего будущего».
Судья понимающе закивал, ударил молотком и снял обвинения с Ходела, который взяв Тамар за руку, отвел ее обратно в мир кошмаров. Выходя из зала суда, она видела, как присяжные прячут глаза, пытаясь рассмотреть что-то на полу. Гораздо позже она узнала, что все они были подкуплены и получили от ее отца деньги. Но речь Тамар, в которой она обвинила отца в расправе над Элизабет Шорт, вскоре привела в их дом детективов, теперь полиция Лос-Анджелеса шла по горячим следам Ходела, пытаясь связать его с делом Черного Георгина. Они были настолько уверены в том, что находятся в полушаге от поимки виновного, что установили в доме Ходела несколько прослушивающих устройств. Целый отдел, из 18 офицеров, вел круглосуточную прослушку. Но Ходел это как будто знал, не говорил ничего, за что полицейские могли бы зацепиться. Лишь однажды произнес:
– «А что, если это я убил Элизабет Шорт? Они не смогут это доказать. А единственная, кто могла бы прийти и рассказать о нашей связи, моя секретарша. Только вот она тоже мертва».
Эти слова звучали как признание, точнее, как двойное признание и в расправе и над Элизабет, и над Рут. По-крайней мере именно это услышали полицейские, начав копать под Ходела с двойным рвением. В это время, не найдя никакой поддержки, Тамар стала покорна, делая все, что требовал отец, развлекала его гостей и больше не пыталась сбежать. Вскоре она забеременела, не от Ходела, как гораздо позже показала экспертиза ДНК, а от одного из гостей его вечеринок. Выносив и родив девочку, Тамар видела ее лишь раз. После родов, ребенка отняли, отдав в приемную семью. В документах, по настоянию Ходела, девочку записали под именем Фауна. Как и Тамар, он назвал Фауну в честь еще одного стихотворения Робинсона Джефферса. На нее у хищника также были планы, но, к счастью, расследование начало подбираться к Ходелу все ближе и ближе. Так что в марте 1950 года он бежала из Лос-Анджелеса, обосновавшись на Филиппинах в ожидании, когда же это дело совсем остынет и он вновь сможет вернуться.
Прошло целых два десятилетия, приемные родители никогда не скрывали от Фауны, что она приемная, но не делились никакими подробностями ее происхождения, воспринимая ее расспросы в штыки. Все, что Фауне было известно, это лишь фамилия. Ходел. Не придумав ничего лучше, она обзванивала всех людей с этой фамилией, идя по списку в справочнике. И вот уже почти потеряв надежду, на другом конце телефонной трубки она услышал голос, нежный мужской голос.