Вот вам и философ des Orbis universus Christianus!
И пресвитер Орозий, который берется доказать, что в христианские времена отношения между людьми стали намного лучше (кн 1, стр. 437), подобно своему учителю Августину, находит положение дел вполне удовлетворительным. И уж совершенно очевидно, что христиан упрекать не в чем. Орозий со знанием дела сравнивает поход Алариха на Рим с аналогичным событием, имевшим место во времена язычества: с гораздо более продолжительным и тяжелым вторжением галлов под предводительством Бренна, вождя зеннонов. Тогда, в 387 г. до Рождества Христова, - шесть месяцев «miseriae»*, кровавого разграбления города; теперь - просто сказка, по меньшей мере miraculum*; всего три дня оккупации, практически без жертв. Хотя на самом деле улицы были полны трупов, обугленные руины еще долгие годы глядели в небо, дворцы были безжалостно разграблены, а беженцы по всему миру рассказывали о падении города. Однако христиан, которые искали спасения в церквах, Аларих пощадил своим первым же приказом: лишнее доказательство мягкости христианского времени (tempora christiana) - времени милосердия49.
Примечательным было поведение епископа Рима Иннокентия I (401-417 гг.). В 408 г., когда впервые возникла угроза городу, он закрывал глаза - во всяком случае, согласно антихристианскому историку Зосиме - на языческие жертвоприношения, совершаемые в частных домах. Полагают, что он также дал свое согласие на то, чтобы городской префект Помпеян испросил совета у haruspices, гадальщиков по внутренностям животных, Зосима, наверняка не самый надежный и не самый проницательный историограф своего времени, прославляет этот шаг как проявление патриотизма, ибо «он поставил благо города выше своей веры». При взятии города высокий патрон блистал своим отсутствием; впрочем, и другие пастыри своевременно оставили свои стада. Ученик Августина Орозий сообщает, что Святой Отец «удалился, как праведный Лот из Содома, и пребывал, по непостижимому совету Господа, в Равенне и не видел гибели греховного народа». Уж не на попечение ли св. Петра он фактически оставил город? Как член сенатской комиссии, он целый год отсиживался в защищенной болотами, почти неприступной Равенне, куда отправился то ли по делам, то ли ради личной безопасности. Сожжение Рима его, во всяком случае, нимало не смутило. Как ведомо (непонятно откуда) иезуиту Гризару/ Grisar, он с большим удовольствием пребывал бы «среди пострадавших, чтобы дать им помощь и утешение». На самом деле, Иннокентий в своих многочисленных письмах один-единственный раз упоминает об этом, причем предельно сдержанно и коротко, в придаточном предложении50.
Это была величайшая, самая чудовищная катастрофа того времени. Но папа и глазом не моргнул. Орозий явно пытается его оправдать, должно быть, в свете презрительных высказываний беженцев. Иероним славит его предшественника Анастасия I. Риму, полагает он, суждено было лишь очень короткое время иметь такого папу, ибо столица мира при таком епископе не могла быть поверженной в прах. А Иннокентия I он обходит многозначительным молчанием. Историк папства Каспар/ Caspar видит в этом «острую критику» и утверждает, что гибель Римской империи «не затронула глубин души» Иннокентия. Погрузившийся в его письма - первичные и почти единственные источники по истории его понтификата, не ощутит себя «в том мире, где низвергались троны и распадались империи; патриарший пафос направлен только на сохранение папских притязаний на универсальное господство»51.
Вряд ли отыщется христианский хронист той эпохи, который оправдывал бы забавный равеннский эпизод римлянина. Легенд о нем не слагали, как позднее о Льве I, выступившем против Аттилы. И это не случайно.
Утверждали, что пока готы грабили Рим, император Гонорий был занят исключительно разведением кур. Спустя три дня победители удалились с колоссальной добычей и множеством пленных, среди которых было и политически бесценное сокровище - сестра Гонория и дочь Феодосия I Галла Плацида, двадцатиоднолетняя девушка, которой вскоре предстояло стать одной из самых влиятельных женщин своего времени.
Готы двинулись через Кампанью, где они захватили и ограбили Нолу. А епископа города, «бессеребренника во имя вящей святости» (Августин), взяли в плен. Они устремились в Калабрию, на Сицилию и в житницу Италии - Африку. Но их флот погиб во время шторма в Мессинском проливе. При возвращении из похода Аларих скоропостижно скончался близ Косенце и был похоронен в Бузенто. Еще год христиан ские разбойники под предводительством его свояка Атаульфа (410-415 гг.) прочесывали Италию и пожирали «как саранча все, что оставили в прошлый раз» (Иордан). Затем они повернули на запад. В 414 г. в Нарбонне Атаульф женился на Галле Плациде, которая когда-то была помолвлена с сыном Стили-хона, впоследствии убитым. Атаульф основал южно-галльско-испанское государство со столицей в Тулузе. Всего год спустя он был принужден к отступлению через Пиренеи и убит в Барселоне52.