Следующей важной причиной возникновения папства стало ислючительное положение римского епископа — единственного патриарха на всем Западе — подкрепленное вскоре его фантастическим богатством, в Италии и во всей латинской церкви после крушения Римской империи (на Востоке же три-четыре патриарха конкурировали друг с другом). Когда же главенство пап стало явью, под фактическую власть начали подводить теологический фундамент в виде так называемого апостольского аргумента, бесцеремонной апелляции к имени апостола Петра, петрологии50.
Эти притязания римских епископов на верховенство, подкрепляемые, как правило, ссылкой на Евангелие от Матфея (16,18) вообще-то совершенно беспочвенны. На протяжение более чем двух столетий они и сами никогда не настаивали на том, что они якобы назначены самим Иисусом! Они никогда не утверждали, что являются преемниками Петра! «Не просматривается, чтобы обет Петру у Матфея, — подчеркивает Генри Чедвик/ Henry Chadwick, — до середины третьего века играл какую-либо роль в римских притязаниях на руководство и власть». Лишь к этому времени относится достоверно зафиксированное утверждение о верховенстве римского епископа. С этим иезуит Де Врие/ de Vries соглашается почти цинично: «Мы должны признать, что потребовалось достаточно много времени, чтобы в Риме осознали все значение пророчества о Камне для обоснования римских претензий. Но в конце концов это было осознано...» Даже представление об особом статусе римского «престолодержателя» как о «преемнике» апостола Петра не получило развития! Любая епископская резиденция, даже самая незначительная, не имеющая ни традиций, ни особого авторитета, изначально рассматривалась как «sedes apostolica» — «апостольская резиденция». И всякий епископ при определении его звания и служения притязал на эпитет: «апостольский», на «апостольство». «Именование простого епископа как summus pontifex — верховный жрец — впервые обнаруживается в папском послании» (католик Баус/ Baus). Да и первые верховные пастыри Рима вовсе не воспринимали себя как «пап». У них долгое время «не было иного титула... по сравнению с остальными эпископами» (католик Бильмейер/ Bihljneyer). Напротив. Если на Востоке патриархи, едискоцы и настоятели монастырей давным-давно именовались «папами» (pappus, papa, Vater, отец), то такой же титул в Риме впервые обнаруживается на надгробии, относящемся ко времени папы Либерия (352 — 366 гг.). Он прижился на Западе к концу V в., но римскими епископами, как и всеми другими, употреблялся до конца VIII в. нерегулярно. И только с второго тысячелетия слово «папа» становится исключительной прерогативой епископа Рима. Но даже в XI—XII вв. прочие епископы называют себя «vicarius Petri» — «наместник Петра». Титул же «Sum-mus Pontifex» сохраняется за всеми (епископами вплоть до позднего средневековья51.
Подытожим: с тех пор как о нем зашла речь, верховенство «папы» оспаривается. В первую очередь самими католическими богословами, отцами церкви и епископами.
Первым сослался на Матфея (16,18), по-видимому, властолюбивый Стефан I (254—257 гг.). Его взгляд на церковное устройство был скорее иерархически-монархическим, чем коллегиально-епископским. Это, в известной степени, и есть первый папа, несмотря на то, что от него самого мы и не имеем непосредственных высказываний на этот счет. Однако тотчас отреагировал влиятельный епископ Фирмилиан из Кесарии Каппадокийской. Согласно католической «Энциклопедии теологии и церкви»/ «Lexikon fur Theologie und Kirche», он не знает «никакого приоритета римского епископа в праве». Более того, Фирмилиан порицает Стефана за то, что тот кичится своим положением, полагая, что он является «преемником Петра» (sucessionem Petri tenere contendit). He колеблясь, Фирмилиан говорит об «уцорной и очевидной глупости Стефана» и, обращаясь непосредственно к нему, называет того «schismaticus» — «раскольником», который сам отделяет себя от церкви. Он упрекает его в «наглости и бесстыдстве» (audacia et insolencia), «слепоте» (caecitas) и «глупости» (stulti-tia). В гневе он называет Стефана Иудой и утверждает, что тот «создает блаженным апостолам Петру и Павлу дурную славу»52.