– Скажите, Варвара Никифоровна, а раньше были такие случаи, что директор так поздно появлялся в своем кабинете? – спросила я.
– Ой, вот не скажу, я же не ночной сторож. Это ж меня только один раз попросили подменить, я вам рассказывала, что Ольга, моя соседка…
– С ночным сторожем как можно пообщаться?
– Я вам адресок его запишу, – схватилась за ручку вахтерша. И несчастно посмотрела на меня: – Только… не факт, что он из запоя своего вышел. Сегодня в ночь Ольга собиралась дежурить, жена его.
Я все равно взяла контакты ночного театрального сторожа – надо будет с ним пообщаться. И задала очередной вопрос:
– Вы вот еще что вспомните: в течение рабочего дня к директору кто-нибудь приходил? Ну, вот вы сказали, что мимо вахты проходили рабочие сцены, из прачечного цеха, электрик. А лично к Владиславу Григорьевичу?
– Вспомнила! – воскликнула Филиппова. – К нему приходил один бизнесмен, Подбельский Геннадий Олегович.
– Кто он такой? Чем занимается? – быстро спросила я.
– Он владеет каким-то рестораном, кажется. Или это клуб? Точно я не знаю. Но то, что он театру помогает деньгами, это я знаю наверняка. Благотворительность называется. Он за это налог меньше платит. И ему выгодно, и театру помощь большая, – объяснила Филиппова.
– А во сколько он приходил, этот Подбельский? – задала я еще один вопрос по поводу бизнесмена.
– Ну это днем было, еще до обеда, – ответила вахтерша.
– А давно он благотворительностью занимается? – продолжала расспрашивать я.
– Да пару лет точно будет. Мы благодаря его помощи смогли обновить репертуар: костюмы новые сшить, декорации, опять же, изготовить. На все ведь средства нужны, и немалые.
– Хорошо. Скажите, Варвара Никифоровна, вот вы утром обнаружили Владислава Григорьевича в его кабинете. А зачем вы туда пошли? – спросила я.
– Ну как же. Ночному сторожу положено обход утренний делать. Вот я и пошла. А потом увидела, что дверь в кабинет Владислава Григорьевича приоткрыта, и свет почему-то горит, хотя светло уж на улице было. Ну и вот… открыла я дверь пошире, а там… Ну я сразу начала в полицию звонить.
– Подождите, вы только дверь полностью открыли и на пороге остановились? Или вошли в кабинет? – уточнила я.
– Вошла в кабинет, – со вздохом ответила женщина, – хотя и с порога было видно, что он… ну, на рубашке спереди кровь видна была. И сидел он… так живые люди не сидят.
– А где, кстати, он сидел? – спросила я.
– В своем кресле. У него в кабинете широкий кожаный диван стоит, черный, а рядом с ним – кресло, тоже из черной кожи, – ответила Филиппова.
– В кресле за столом?
– Нет, за столом – специальный стул. Анатомический, крутящийся, с высокой спинкой, – откликнулась женщина. – Слева у стены кабинета диванчик, я же говорю, и рядом кресло. Он там кофе с чаем пьет… пил и разговаривал с посетителями.
– Со всеми посетителями?
– Да, даже с нами, сотрудниками, – покивала Филиппова. – Если только ругать кого собирался – за столом принимал. А так – на диван сажал.
– Понятно. Скажите еще вот что: вы слышали выстрел?
– Выстрел? – переспросила Филиппова.
– Ну да, выстрел. Дубовицкий ведь был убит выстрелом в грудь. Вы же сами сказали, что видели кровь на рубашке, – пояснила я.
– Да, конечно. Но, понимаете, Татьяна Александровна, выстрела я не слышала, – ответила Филиппова. – У нас тут, в здании, звукоизоляция хорошая – все-таки, когда репетиция идет, шумно очень становится. А директорский кабинет на втором этаже. Где же я услышу?
– Ну да, – согласилась я, – вы правы.
– Татьяна Александровна, я вот что еще вспомнила. Когда я вышла в аптеку, как раз в это время у входа в театр я столкнулась с Региной, это наша уборщица, молодая девчонка, но из неблагополучной семьи. Матери у нее нет – то ли бросила ее, то ли умерла, я точно не знаю, ведь неудобно лезть в душу, – а отец у нее горький пьяница. Вот ведь! У многих судьбы прям один к одному. Что у моей соседки, что у Регины. Так я это к чему говорю. То, что я вышла в аптеку, то есть оставила свой пост, это, конечно, моя ошибка. Ведь если бы я оставалась на месте, то увидела бы Владислава Григорьевича. А может быть, и преступника. Но ведь Регина была в это время в театре. Может, она что-то видела?
– А где ее можно найти? – спросила я.
– Ну, она должна убираться сейчас. Пойдемте, я покажу, где она швабру и тряпки хранит.