Он некоторое время постоял возле замершей черной машины, наблюдая за слаженной суетой возле «мерседеса», в котором находился убитый банкир: что-то подымал с земли присевший на корточки Тимур Алиев, стоя рядом с ним, тихо переговаривались Олег с Борисом Погореловым. Судмедэксперт к своим обязанностям еще не приступала, нетерпеливо поглядывая в сторону Алексеева, замешкавшегося возле «БМВ».
Картина, ожидавшая Савву Васильевича в салоне второй машины, была по-настоящему ужасна: за пятнадцать лет своей работы в органах следователь успел повидать всякое и, как ему казалось, давно утратил свою врожденную впечатлительность… Однако то, что он увидел, подойдя вплотную к «мерседесу», впервые за последние несколько лет вызвало у Алексеева волну тошноты, поднявшуюся от желудка и едва не достигшую глотки… Савва Васильевич выматерился и на мгновение отвел глаза…
В пассажиров этой машины стреляли из автомата с близкого расстояния: у банкира, который явно был основной целью киллера, вместо левой половины лица осталось сплошное кровавое месиво, лица женщины, застывшей в полусогнутом положении на груди Сурина, видно не было. Зато успевшие застыть на морозе волосы на затылке оказались насквозь пропитанными кровью Сурина… Да, не диво, что у подруги свидетеля случилась затяжная истерика, если она видела внутренность салона…
Алексеев с некоторым усилием оторвал взгляд от убитых банкира и, судя по всему, его жены и, едва глянув на третьего пассажира «мерседеса», сидевшего с запрокинутой головой (ему автоматная очередь прошила шею), вздрогнул от неожиданности: он ожидал увидеть в качестве еще одной жертвы кого угодно, но… Священник?!
— Да, Савва, такие вот дела, — негромко произнес оказавшийся рядом с ним капитан Александров. — Редкий случай — батюшку замочить не побоялись!
Савва Васильевич молча кивнул, отлично поняв, что имеет в виду Олег: киллеры, так же как и в принципе братки, народ суеверный, как ни странно, и в Бога, пусть своеобразно, многие верят… А если и не верят — на всякий случай (а вдруг и правда есть?..) в священнослужителей не стреляют никогда… Во всяком случае, в его следовательской практике такого не было… Да-а-а, дела!
Он искоса глянул на тело водителя «мерседеса», скорчившееся на полу машины, и повернулся к Тимуру, как раз поднявшемуся с колен и молча отряхивающему брюки.
— Картинка… — буркнул криминалист. И, не дожидаясь вопроса следователя, коротко доложил: — Стреляли из «калаша» и из «макарова», так что киллерюг было минимум двое… Пока большего сказать не могу.
— Ясное дело, не можете. — Савва Васильевич отошел от машины и направился в сторону своей «девятки»: пора было приступать к самой занудной части работы — тщательному и подробному описанию места преступления, включавшему в себя массу деталей, которые и без этого запечатлеют снимки криминалиста, уже доставшего свою аппаратуру: расположение расстрелянных машин, расстояние между ними, положение трупов, внешний характер ранений… Затем настанет очередь того, что надиктует ему уже судмедэксперт — красотка Женечка, в данный момент с нейтральным видом стоявшая в стороне в ожидании своей очереди… Да, не позавидуешь девушке!
— Документы у них достали? — сухо поинтересовался Алексеев у Олега.
— У Сурина еще до нас извлекли, а у остальных — нет.
— Судя по всему, женщина его жена, — пробормотал Савва.
— Никак нет! — Следователь вздрогнул от неожиданности: лейтенант, которого он отослал погреться в машину, видимо, уже пришел в себя и успел образоваться рядом с ними совершенно бесшумно.
— То есть как это — нет? — переспросил тоже слегка вздрогнувший Олег.
— Убитая — блондинка, — смущенно произнес тот. — Я, когда мы только подъехали, сразу фонариком салон обшарил, она… Блондинка, словом… А Лариса Сергеевна брюнеточка…
— Откуда знаешь, знаком, что ли? — почему-то подозрительно поинтересовался капитан, отчего лейтенантик и вовсе сделался пунцовым.
— Никак нет, не знаком… То есть… Я хотел сказать, ее все знают… То есть не все, но…
— Говорите яснее, в чем дело? Откуда ее «все» или, напротив, «не все» знают? — прервал его бормотание следователь.
— От конкурса красоты! — выпалил лейтенант. — Она ж это… Почти победила, моя жена все эти конкурсы по телевизору смотрит, очень ей эта Дроздова нравилась? Она даже расстраивалась, когда Лариса Сергеевна замуж вышла… Ясное дело, разве такой муж позволил бы ей в конкурсах участвовать?
Капитан и следователь переглянулись и, дружно кивнув лейтенанту, направились к «девятке» прокуратуры уже вдвоем.
— Новое дело, — проворчал Олег. — Теперь, если при ней документов нет, еще и опознанием личности придется заниматься… Может, любовница?..
— Это вряд ли, — возразил Савва, — при жене — королеве красоты?.. Да и поженились они, если память мне не изменяет, недавно…
— Года четыре как… — уточнил капитан и остановился возле прокурорской машины. — Ладно, пойду пока замеры-обмеры для тебя делать. Боря Погорелов, когда кончит протокол со свидетелями стряпать, присоединится… В конце концов, наше с тобой дело маленькое: вряд ли такую шишку, как Вадим Сурин, да еще жертву заказухи, за нами оставят. Вот увидишь, наверняка отправят в Генеральную… Там ему и самое место!
— Твоими бы устами — да мед пить, — вздохнул следователь. — Лично у меня в этой связи какое-то дурное предчувствие…
— Не дай бог! — отмахнулся капитан. — Не, не думаю… Ладно, давай работать, а то и до вечера с бумагами не расплюемся… А кстати, как тебе Женечка?
— Какая Женечка? — Савва не сразу понял, что прославившийся среди коллег своим неистребимым женолюбием капитан имеет в виду нового судмедэксперта. — А-а-а, снегурочка…
— Если бы! — искренне вздохнул Олег. — Она не снегурочка — настоящая снежная королева: на мужиков вообще не реагирует!..
— Сочувствую, — ухмыльнулся Алексеев.
На самом деле сочувствовал он на данный момент исключительно самому себе. Дело было не только в испорченной в очередной раз новогодней ночи и даже не в ожидающих его впереди упреках жены по этому поводу. А как раз в том самом дурном предчувствии, от которого отмахнулся капитан. Савва Васильевич понимал, что, если прокурор области примет решение повесить на них это дело, вести следствие будет тот, кто и выезжал на место преступления.
В этой ситуации надо бы заранее подумать о возможном направлении следствия… Дело в том, что каким бы привлекательным и чуть ли не единственно возможным вариантом ни выглядело в этой связи заказное убийство банкира, за которым, по слухам, водились помимо всех прочих грешков и темные, чуть ли не околокриминальные делишки, наличие трупа священнослужителя, с точки зрения Саввы Васильевича, в эту версию укладывалось с трудом… Даже, можно сказать, вовсе не укладывалось.
Правда, не исключено, что он преувеличивает степень суеверности бандюков… Или просто поотстал от жизни и не засек момент, когда среди киллеров появились закоренелые циники-материалисты.
Алексеев вздохнул, открыл дверцу «девятки» и забрался на переднее сиденье, не потревожив при этом мирно спавшего за рулем Виталия Ивановича.
Следователю Савве Васильевичу Алексееву недавно исполнилось сорок лет, которые ему никто не давал, поскольку выглядел он и в самом деле отлично. Матушка-природа хорошо вылепила его — высокого, спортивно сложенного блондина с правильными чертами лица, темными проницательными глазами и в меру тяжелым подбородком, свидетельствующим о сильном, а возможно, и упрямом характере… Чего ему недодала, правда, уже не природа, а судьба, — так это везения: при своем действительно высоком профессионализме, остром уме и весьма чуткой интуиции Савва Васильевич вполне мог бы к нынешнему сороковнику сделать куда более блестящую и успешную карьеру, чем ту, которая имелась у него в наличии.
Однако, будучи работником среднего звена облпрокуратуры, Савва Васильевич, прибывший в свое время для поступления в столичный вуз с обширных просторов Восточной Сибири, ни о каких особых карьерных взлетах не грезил, искренне полагая, что и без того жизнь у него, обычного деревенского паренька, сложилась вполне удачно. А то, что жена придерживается на сей счет иного мнения, Алексеева волновало не слишком сильно: если бы Людмила была права в своих претензиях, вряд ли бы их единственная дочь Верочка пошла по стопам отца, поступив год назад на юридический. Само по себе это обстоятельство являлось в глазах Саввы Васильевича свидетельством вполне удавшейся жизни и карьеры.