С этими мыслями я направился к трехэтажному кирпичному зданию с коричневыми открытыми балконами, тянущимися во всю длину жилого корпуса. Не успел я приблизиться к парадному входу, как навстречу мне в костюме швейцара четким строевым шагом направился невысокий плотный человек. По его лицу струился пот. Еще бы, в такую-то жару, его ливрея была застегнута на все пуговицы. А головной убор казался таким же не уместным, как и тяжелым. Мужчина приблизился ко мне и отвесил легкий поклон, приложив к фуражке руку в белоснежной перчатке.
Чтобы предупредить расспросы, я сунул бедолаге под нос свое удостоверение, и он отшатнулся, словно его ударили по лицу. Глаза его испуганно забегали из стороны в сторону, а подбородок мелко затрясся.
– Что вас так напугало? – спросил я его.
– У нас все спокойно. – залопотал он. – Никогда ничего не происходило из ряда вон выходящего! – он наклонил ко мне голову и заговорщически зашептал, словно выдавал мне государственную тайну. – Здесь отдыхают высокие люди. Они платят огромные деньги, чтобы отдохнуть от дел. В стоимость путевки входит и охрана личного покоя…
– А что вы так нервничаете, если вам нечего скрывать? – спросил я.
– Да что вы такое говорите? Что нам можно скрывать? – замахал он руками. – Но боюсь, мне не поздоровится, если я пропущу вас дальше.
– Пусть боятся те, чья совесть обременена проступками, кои караются законом. – назидательно сказал я. Некоторое время швейцар обдумывал мои слова, глупо хлопая глазами. Он несколько раз порывался что-то возразить, но так и не произнес ни слова.
– Я хочу задать вам всего несколько вопросов.
– Да я ничего не видел и ничего не знаю. – засуетился он – Мое дело встречать гостей и проводить их в апартаменты, которые они сняли. Вот и все!
– Этого достаточно… На первый раз… Вы знаете эту девушку? – я протянул ему фото Алены. Он взмок еще больше. – Ну, – поторопил я его с ответом.
– Да, эта молодая особа вселилась несколько дней назад.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Хм, – он надолго задумался, закатив глаза к небу. На его лице отразился глубокий мыслительный процесс. Слышно было, как в его голове завертелись шарики-ролики. Мне захотелось встряхнуть этого тугодума, но я побоялся, что тогда он окончательно потеряет способность мыслить и терпеливо ждал, когда он ответит. – Дня два я уже не встречал ее. Но это ни о чем ни говорит. – затараторил он. – Я всегда стою у центрального входа, а гости, что поселились у нас, могут воспользоваться задней дверью, так легче и быстрее попасть в столовую и напрямую могут спуститься по тропинке к морю.
– Когда девушка приехала, с кем она общалась?
– Я сначала проводил ее в номер, а потом пригласил в столовую. Вот и все.. А там, с кем она общалась, уж не мое дело. У нас запрещается лезть в чужие дела. Кто и куда ходит, с кем и о чем говорит, не наше собачье дело. – он снова наклонился ко мне – А что, девушка преступница? – я промолчал. – То-то она показалась мне подозрительной.
– В каком смысле? – удивился я высказыванию человека, которому запрещено обсуждать постояльцев, тем более говорить о них вслух, и вообще иметь собственное мнение…
– Такая молодая, совсем девчонка, и одна.
– А что здесь странного? – еще больше удивился я. – У вас есть возрастной ценз?
– Нет, но, как правило, дети богатеньких родителей приезжают в сопровождении охраны или нянек-гувернанток. А эта приехала одна, да и видно, что к роскоши она имеет далекое отношение. Уж я навидался за свою жизнь всякого – наглость, истеричность и капризы – это отличительная черта «золотой молодежи». А эта… не тот коленкор.
– Проводите меня в ее комнату. – он замялся. – Я не буду повторять дважды. Я хоть и не богат, но скандал с арестом вполне могу устроить.
– Нет-нет, не надо! – чуть не завизжал он, и согнувшись чуть не по полам, мелко затрусил по тропинке.
Мы обогнули здание и вошли в пансионат через заднюю дверь. Мой провожатый старался не издавать звуков, наверное даже дышать перестал. Он на цыпочках поднялся по лестнице на второй этаж и указал мне на дверь с позолоченной цифрой тринадцать. Я подождал пока он уберется восвояси, и вошел в номер.
Шикарное убранство трех больших помещений заставило меня раскрыть рот от удивления. Резная светлая мебель с золотистой инкрустацией, тяжелые бархатные шторы с тонким переливом посреди гостиной – огромный белый камин. Несколько дорогих ваз с икебанами разместились по углам номера, создавая атмосферу роскоши и уюта одновременно.
Я стоял как завороженный, и когда позади меня раздались еле слышимые шаги, я вздрогнул от неожиданности. Швейцар приближался ко мне все так же беззвучно, и я понял, почему Алена вызвала в нем такую злость, что страж порядка нарушил правила, и позволил себе высказывания на ее счет. Наверное он отдал бы все на свете, чтобы девушка оказалась преступницей, и ее отправили в тюрьму. Он просто завидовал ей, девчонке, явно не заслуженно, по его мнению, получившую возможность жить здесь. А он, человек не молодой, так и не смог приблизиться к заветной мечте, провести хоть одну ночь в самом дешевом номере, за несколько тысяч. Быть у колодца и не иметь возможности напиться…