– Идиотизм в другом!– удовлетворенно воскликнул Широков, с интересом наблюдавший со стороны за Ваниным поведением. – Могу рассказать тебе прелюбопытнейшую историю, свидетелями и участниками которой в некоторой степени мы стали. Хочешь?
– Звучит заманчиво!
– Начну с того, что оба мы – полнейшие кретины!
– Замечательно! Следует разобраться, кто же больший?
– Не перебивай! Мокшанский вовсе не был пьяным… И вообще, видел ты не Мокшанского, дорогой мой!
– Неужели?
– Ты, Ванечка, видел возле ресторана Костю Васнецова в тестином одеянии: плаще, шляпе и очках! На ту же удочку попался и вахтер вечером того дня, когда пропал Мокшанский! Что же касается пьянства… Костя Васнецов, имеющий нормальное зрение, испытывал в темных с сильными диоптриями очках тестя такие же ощущения, что и ты минуту назад в обычных солнечных! Неуверенность! Неуверенность в движениях, которую вы со стариком вахтером приняли за алкогольное опьянение! Нравится?
Медведев опустился на кровать, хлопая глазами.
– Выходит, кретин именно я! – самокритично признал он. – Ты же сам не видел…
– Но я мог догадаться по другим признакам!
– Что ты имеешь ввиду?
– В беседе со мной вахтер сначала назвал распрашивавших его утром в вокресенье Ларису и Костю «родственниками Мокшанского». Так, мол, представились… А в конце нашего с ним разговора непроизвольно назвал Ларису женой… Понимаешь? Он назвал ее именно женой, хотя сама она таковой не представлялась! То есть, возраст человека, обращавшегося насчет расписания поездов, запомнился старику примерно равным возрасту Ларисы! Это отложилось в мозгу помимо воли, ассоциативно. И далее, также подсознательно, вылилось в слово «жена» в нашей беседе! Если бы он видел, а, главное, слышал настоящего Мокшанского, он бы назвал Ларису скорее дочерью!
– Логично… Но какой во всем этом резон?
– Давай разберемся… Мы теперь знаем, что Васнецовы намеренно разыграли спектакль с внезапным отъездом Мокшанского вечером в день концерта. С ведома ли Михаила Германовича это проделано? Если – да, то почему забыта традиционная записка, оставляемая педантичным мужем Ларисе даже при уходе на короткое время? Почему телеграмма подписана нелюбимым именем – Миша? Не потому ли, что сам виновник представления физически не мог консультировать исполнителей из-за своего… отсутствия?
– Ты думаешь…
– Погоди! Посмотрим на события под другим углом. На чем мог шантажировать Васнецовых Бица? На факте пропажи Мокшанского?! Заметь, что предмет шантажа серьезнейший, раз Гоша поплатился жизнью! И тогда напрашивается вывод: Мокшанский не просто исчез, он – мертв!
Медведев подавленно молчал, потом неуверенно спросил:
– Васнецовы, получается, убили тестя, а затем – Гошу?
– Я бы не рискнул пока утверждать это. Правильнее сформулировать так: они крайне заинтересованы в сокрытии смерти Михаил Германовича и, как минимум, являются соучастниками убийства Гоши.
– Тогда, по логике вещей, следующий я?!– ахнул Ваня.
– Не думаю… – успокоил Широков. – Иначе им не было нужды затевать сегодняшние смотрины. Васнецовы прекрасно знали, что ты за ними следишь, и воспользовались возможностью ненавязчиво показать живого Мокшанского, чтобы избавиться от твоих домогательств.
– Все равно не понимаю… С таким же успехом можно было обдурить Гошу!
– Позволь не согласиться с тобой! Гоша, скорее всего, собственными глазами видел то, что заставило его поверить в смерть Мокшанского – живой, так сказать, свидетель!
– Присутствовал при убийстве?
Вопрос поставил Широкова в тупик, но не надолго.
– Насколько я могу судить о его характере, Гоше не хватило бы смелости связаться с убийством. Тут другое… Бица, например, увидел труп при каких-то обстоятельствах, а потом начал шантажировать Васнецовых именно по поводу укрывательства самого факта смерти!
– Но демонстрация живого Мокшанского – не лучший ли аргумент? – не сдавался Медведев.
– Не забывай о деталях! В отличие от тебя, узнавшего, якобы про все в общих чертах из текста письма, Гоша владел деталями, которые при обнародовании было бы трудно опровергнуть! У тебя же нет мало-мальски приличных доказательств. Тем более, и само письмо, опрометчиво оставленное… нами под подушкой, теперь в руках Кости и он…
– Как это?!– вскрикнул Ваня, хватаясь за нагрудный карман рубашки.
Станислав начал было говорить про обыск в комнате, но замолчал, заметив в руках Медведева сложенный вдвое конверт.
– Ты забрал с собой? Молодчина!