— У подследственного вырвалось торжествующее ржанье. — Кранты! Рефери отсчитал десять раз, и моего патрона унесли с ринга…
— Погодите, — перебил его Чикуров. — Каким образом вы, так сказать, превратили золото и драгоценности в купюры?
— Это было нетрудно, — доверительно улыбнулся допрашиваемый. — Труднее наоборот. Бумажки и есть бумажки! Они могут обесцениваться, а вот драгметалл и камешки со временем только дорожают и для них нет государственных границ!
— Кому же вы продавали, как вы говорите, драгметалл и камешки? — спросил подполковник.
— Да в общем-то в своём кругу. Решилину, например, — ответил Бухарцев.
— Ну и надувал же он меня, этот гений советской живописи! И торговался как базарная баба! — Он сплюнул. — Аж противно! А не хотелось терять своего достоинства: бери, подавись! Вот с Дончаковым было все легче. Тоже прижимистый, но с Решилиным не сравнить.
Продал, оказывается, Бухарцев кое-что из награбленного у покойных тому же Скворцову-Шанявскому, «облепиховому королю» Привалову и кому-то из местных. Как поняли следователи, в карты Эрнсту катастрофически не везло. Да и не могло повезти: разве мог он противостоять шулерам с их изощрёнными методами и приспособлениями? Редкие выигрыши случались у него только тогда, когда он играл со случайными партнёрами на городских пляжах, в парке. На таких катранах ставки были мелкие (по сравнению, конечно, с лобовиками), но зато Эрнст приобретал нужные навыки перед решающим сражением, «корридой». Для неё он держал неприкосновенный запас золотишка, драгоценностей и бумажных купюр.
— И когда состоялось сражение? — спросил Кичатов.
— Вначале предполагалось первого-второго ноября. Но тут Орыся вляпалась в историю: у неё вытащили деньги в автобусе. И она побежала в милицию… Да вы, наверное, знаете об этом?
— Знаем, — кивнул подполковник.
— Скворцов-Шанявский перепугался, что начнут копать: откуда, мол такие барыши? Не дай бог, выйдут на него. Вот и решили поскорее провести «корриду» и разбежаться кто куда… Собрались вечером двадцать первого октября за городом. Место отличное! Хотите — море вам, хотите — речка. Чернушка называется. Вокруг кипарисы, лавры и прочая экзотика. Палатку поставили. Словом, все чин-чинарем…
Здесь допрос пришлось прервать, так как подошло время обеда и Бухарцева увели в камеру.
Встретились с ним следователи вновь через полтора часа. Что им удалось выяснить, лучше всего видно из протокола допроса:
«Чикуров: Что за люди принимали участие в „корриде“?
Бухарцев: Из тех, с кем я был знаком раньше, — Скворцов-Шанявский, Привалов, Ярцев, Варламов и Решилин. Феодот Несторович прибыл с какой-то женщиной, которая все время держалась в сторонке. Мы и раньше слышали, что Феодот Несторович в Южноморске не один, и все гадали: с кем? С любовницей, служанкой?.. А тут увидели её воочию. Я ещё шепнул Ярцеву: ну и краля, ни рожи ни кожи… Должен был принять участие также Жоголь, но он срочно улетел в Москву: мол, у него сердце забарахлило. Но зато Леонид Анисимович порекомендовал нам лоха, которому с ходу дали кличку Философ. Уж больно заумные речи вёл.
Кичатов: А как его настоящее имя?
Бухарцев: Павел Кузьмич. А фамилия — Астахов. Ну и последний — Саша Великанов. Тот самый знаменитый киноартист. Я даже глазам своим не поверил, когда он появился. Думал, будет задаваться, но он оказался простецким парнем, своим в доску.
Чикуров: Кто ввёл Великанова в вашу компанию и когда?
Бухарцев: Еремеев, телохранитель Жоголя. Случилось это ещё в июле, под Москвой, на даче тестя Еремеева.
Кичатов: Кто ещё участвовал в «корриде»?
Бухарцев: Больше никто. Сразу же после приезда Великанова сели за карты. И очень скоро выяснилось, какую подлянку подкинул нам Жоголь. Уверял, что Философ — лопух. Сам Леонид Анисимович раздел его на двадцать четыре тысячи, а у того, мол, ещё полный чемоданчик сотенных… Причём Жоголю даже не понадобилась помощь Вербицкой.
Чикуров: Что вы имеете в виду?
Бухарцев: Жоголь работал в паре с Викторией: заманивали лоха и обдирали как липку. Действовали так же, как и Скворцов-Шанявский с Орысей Сторожук.
Кичатов: В чем же выразилась, как вы сказали, подлянка?
Бухарцев: Каждый из нас надеялся поживиться за счёт этого Астахова, но он сам разделался с нами, как с котятами… Первым вылетел из игры Великанов. Затем Привалов.