— Сдал.
— У кого ты его изъял?
— У Заморина. Кличка Директор. Главарь.
— Никого из них ещё не допрашивал?
— Нет. Сегодня же утром только взяли.
— Та-ак… — задумчиво произнёс Цветков. — Ну что ж, милые мои. Надо начинать работу. Фролов на месте, не звонил?
— Выехал в Тимирязевский район.
— Свяжись. Если не может сейчас приехать, по его поручению сами допросим всех троих, пока ещё тёпленькие, пока в голове у них всё вверх дном.
— Данные по ним хоть какие-нибудь есть? — поинтересовался Виталий. — Что за люди?
— Данных мало, — сдержанно ответил Откаленко, раскрывая принесённую папку. — Только о прежних судимостях. По две у каждого, кроме Ткачука. У того одна. Зелёный ещё. Из-за него-то, в общем, они и засыпались.
— Не из-за него, так ещё из-за чего-нибудь, — запальчиво возразил Виталий. — Всё равно мы бы их взяли. Подумаешь, неуловимые.
— И такие попадаются, — угрюмо возразил Откаленко. — Не знаешь, что ли?
— Только когда мы плохо работаем, — отпарировал Лосев. — Тогда попадаются и неуловимые, тогда их всю жизнь искать можно.
— Ну ладно, — остановил их Цветков, — бесполезный разговор. — Он обернулся к Откаленко: — Звони в Тимирязевский. По этому, — и кивнул на свой телефон.
Пока Откаленко дозванивался, Виталий успел доложить о своей поездке к Филипенко и посещении ресторана, включая и случайную встречу с Потехиным и Левицким.
— Значит, убитый опознан… — задумчиво произнёс Цветков. — Что ж, на мой взгляд, версия с Гороховым вполне основательна. Может, и ссора у тех двоих произошла из-за этого убийства, как думаешь?
— Очень возможно, Фёдор Кузьмич, — согласился Виталий и, помедлив, добавил: — А Левицкий, кажется, и в самом деле сопливая баба.
— Казаться тебе это не может, ты и двух слов с ним не сказал и знать о нём ничего пока не знаешь.
— Но я видел его лицо, когда они ссорились. Такое, знаете, одновременно растерянное, капризное, испуганное, что… Как бы вам это сказать…
— Уже сказал, — усмехнулся Цветков и, казалось бы, без всякой связи с предыдущим, спросил: — Как ты с этой Майей, договорился?
— Завтра вечером, у фонтана, — улыбнулся Виталий. — Почти по Пушкину.
Цветков собрался было что-то сказать, но, увидев, что Откаленко повесил трубку, спросил его:
— Ну что?
— Допрос ведёт, — ответил Откаленко. — Приехать никак не может, даёт поручение вам. — Он сдержанно усмехнулся.
— Что ж, принимаем, — удовлетворённо кивнул Цветков, кажется, даже не заметив этой усмешки. — Сразу берёмся за всех троих одновременно. Я — тут, ты, Лосев, у себя, а ты, Откаленко, иди в комнату Шухмина. Они сейчас на задании все. Ты кого будешь допрашивать, Откаленко, первый решай?
— Мне только Ткачука допрашивать не с руки. А дальше всё равно.
— Наган у кого, ты говоришь, был, у Заморина?
— Да.
— Давай его мне, этого Заморина. Тебе — Кикоев, а тебе, Лосев, остаётся Ткачук.
Цветков снял трубку внутреннего телефона и набрал короткий номер.
А Виталий направился к себе, перебирая в уме то немногое, что смог сообщить ему Откаленко про Олега Ткачука по кличке Махно.
«Ты помни, — сказал напоследок Цветков, — этих двоих мы с Откаленко на первом допросе вряд ли расколем. А время нас, сам знаешь, как поджимает. Поэтому я в первую очередь от тебя сейчас результата жду. Самое главное — кто им дал в Москве подвод под квартиру Потехина, понял ты меня?» И Виталий ответил: «Понял». И вполне ощутил меру своей ответственности в этот момент.
Но что же было ещё известно о Ткачуке, что ещё мог сообщить Игорь?
Однако Виталий уже не успел больше поразмышлять на этот счёт. Раздался аккуратный стук в дверь, и она тут же распахнулась. На пороге возник конвойный милиционер.
— Арестованный Ткачук доставлен, — доложил он. — Разрешите завести?
И вот Ткачук сейчас сидел перед Виталием. Минуту Виталий молча рассматривал его. Худой, в мятом костюме. Дерзкие чёрные глаза смотрели сейчас насторожённо и чуть испуганно. Загорелое узкое лицо, густые сросшиеся брови. Ткачук развалился на стуле вызывающе небрежно, но это была скорее привычка, чем преднамеренная демонстрация. При этом Ткачук нервно ёрзал на стуле и явно не знал, как себя вести.
— Ну что ж, начнём, пожалуй, — нарушил наконец затянувшееся молчание Лосев. — Значит, Ткачук Олег Романович, так? Знаете, Ткачук, где находитесь?
— В столице нашей Родины, — как можно развязнее ответил Ткачук и уже заметно другим тоном спросил: — У вас тут курить-то можно?