— Пожалуйста, прошу вас… — поспешно ответил судья Девлин. Он, как и все остальные, с большим нетерпением ожидал этого.
Прежде чем говорить, адвокат достал из-под стола свой чемоданчик и вынул из него потрепанный том уголовного кодекса. Не торопясь, он отыскал нужный параграф и зачитал его:
— …Производство обыска разрешается только местным полицейским инстанциям…
Закончив цитировать, Лоуренс передал книгу присяжным для ознакомления, а сам произнес небольшую речь:
— Господин председатель, дамы и господа присяжные заседатели, настоящим я призываю вычеркнуть свидетеля Хэннэма из свидетельских списков. Я хотел бы назвать следующие причины для этого: по закону, обыск в жилище могут производить только местные полицейские органы, в нашем случае — полиция Истборна. Как вы только что слышали от свидетеля, он сам производил обыск у обвиняемого. Однако свидетель, насколько мне известно, является служащим лондонской полиции. Следовательно, он не имел права производить этот обыск и тем самым оказался виновным в нарушении неприкосновенности жилища. Но служащий полиции, который в ходе расследования преступного деяния сам совершает правонарушение, не может выступать перед судом в качестве свидетеля, это делает невозможным вынесение справедливого приговора…
Судья Девлин, опустив голову, наблюдал за присяжными. Они продолжали изучать текст уголовного кодекса, но, похоже, никак не могли прийти к какому-нибудь общему решению. Тогда судья встал, поправил парик и объявил:
— Ввиду наличия правовых оснований требование защиты удовлетворяется. Свидетель Хэннэм не будет более давать показания на суде!
Не сразу до всех участников процесса дошло, что же все-таки произошло: главного инспектора Скотланд-Ярда отстранили от участия в судебном расследовании, как нарушителя закона!
Сутки спустя вечерние лондонские газеты опять уверенно провозгласили: "Судьба доктора Адамса решена. Медэксперт профессор Даутуэйт настаивает на том, что Адамс хотел убить миссис Морелл".
В тот день действительно казалось, что осуждение Адамса неизбежно. Вызванный обвинением в качестве свидетеля доктор Даутуэйт недвусмысленно заявил: "Даже если в основу заключения положить только инъекции, отмеченные в истории болезни, вывод останется прежним: дозы, которые доктор Адамс, согласно записям, назначал миссис Морелл, должны были привести к ее смерти!"
Адвокат Лоуренс поначалу не смог ничего противопоставить этим аргументам. Он предложил прервать перекрестный допрос до следующего дня, чтобы выиграть время и что-нибудь придумать. Никто, правда, не верил, что можно было найти какой-то выход. Поэтому королевский прокурор согласился с предложением защиты. На следующее утро Лоуренс преподнес свой последний сюрприз. Он обратился к суду с ходатайством допросить еще одного эксперта, что в принципе допускалось британским законом и поэтому было разрешено судьей. Адвокат вызвал на свидетельское место доктора Джона Хармэна, главного врача крупной лондонской больницы святого Томаса, научный авторитет которого был не меньшим, чем у профессора Даутуэйта.
— Говорить о смертельной дозе наркотиков, как это делает здесь доктор Даутуэйт, с научной точки зрения бессмысленно, — заявил Хармэн, чем сразу же вызвал повышенный интерес у присяжных заседателей. — Каждый человек на это реагирует по-своему. Для определения абсолютно смертельной дозы потребовались бы эксперименты на людях, что, естественно, недопустимо. Таким образом, сознающий свою ответственность врач никогда не скажет, что та или иная доза наркотика обязательно вызовет смерть человека.
С помощью нескольких веских доводов доктор Хармэн превратил заключение своего именитого коллеги в ненужный клочок бумаги. Более того, он полностью дискредитировал его, когда в заключение с едкой иронией заметил:
— Впрочем, для того чтобы исключить вывод о смерти миссис Морелл от сверхдозы наркотиков, достаточно всего лишь обратиться к медицинской науке. Если бы это было так, то больная умерла бы от паралича дыхательных органов, который характеризуется постепенным сокращением количества вдохов в минуту, вплоть до полного прекращения дыхания. Однако, согласно записям дежурной медсестры, дыхание умирающей не замедлялось, а, наоборот, стремительно учащалось и незадолго до наступления смерти достигло шестидесяти вдохов в минуту.
Показания доктора Хармэна знаменовали собой перелом в ходе процесса. Теперь было все равно, как присяжные станут оценивать оба заключения, главное, что они уже не могли, решая, виновен или невиновен подсудимый, опираться на мнения экспертов, раз те так противоречили друг другу. Им уже нельзя было с полной уверенностью, как того требовал закон, сказать, что доктор Адамс убийца и мошенник, получавший наследства больных обманным путем.