— Оставайся пока здесь, думаю, это не для тебя.
Фогель возвратился на виллу, но уже через две минуты выскочил оттуда и взволнованно проговорил:
— Там случилось что-то ужасное! Прауна и его экономку застрелили! Нам надо вызвать полицию!
Два года спустя, когда Фогелю пришлось рассказывать на суде о том, что он обнаружил на вилле, защитник обвиняемой Веры Брюне спросил его:
— Господин Фогель, значит, вы находились на вилле не более двух минут. Как же вы могли установить за такое короткое время, что в доме двое убитых? Ведь труп фрау Клоо лежал в подвальном помещении. Вы что же, заходили в подвал?
Фогель отрицательно покачал головой:
— Когда я увидел в холле мертвого доктора Прауна, я так испугался, что сразу бросился из дома, чтобы вызвать полицию.
— Тогда я должен напомнить вам показания свидетельницы Майер. Фрау Майер сказала буквально следующее: "Господин Фогель сразу же вернулся назад и сказал мне: "Прауна и его экономку застрелили!" Это так? Вы это говорили?
— Может, и говорил… — уклончиво ответил Фогель.
— Я хотел бы знать это точно, господин свидетель. Говорили ли вы именно эту фразу фрау Майер?
— Ну, если фрау Майер это так хорошо помнит, наверно, так и было, осторожно проговорил наконец Фогель.
Защитник доктор Мозер торжествующе вскочил со стула:
— В таком случае, господин свидетель, объясните мне, пожалуйста, откуда вы узнали, что экономка Эльфрида Клоо тоже мертва?
Секретарь Фогель помедлил с ответом:
— Узнал!.. Бог ты мой, да не знал я этого точно… Я предположил… Если бы она была жива, то уже давно сообщила бы о смерти доктора в полицию. Поэтому и предположил, что ее тоже убили.
— Довольно странное предположение, господин свидетель, — с иронией проговорил доктор Мозер. — Если уж вы такой любитель выдвигать подобные гипотезы, то не легче ли было предположить, что фрау Клоо сама убила доктора и именно поэтому не вызвала полицию?
Фогель с сомнением посмотрел на адвоката:
— А с чего бы это фрау Клоо стала убивать…
— Да потому что она знала об отношениях доктора Прауна и Веры Брюне и, должно быть, боялась после семнадцатилетней совместной жизни с Прауном остаться ни с чем. Разве это не мотив для убийства?
— Возможно, но я об этом… — До конца Фогель предложения не договорил. Он хотел сказать: "Но я об этом ничего не знал", однако тут же вспомнил о своих показаниях во время предварительного следствия. Тогда он рассказывал, как доктор Праун неоднократно жаловался, что экономка устраивает ему сцены ревности из-за Веры Брюне. Поэтому он оборвал фразу и только заметил: Никакого другого объяснения, господин адвокат, я вам дать не могу. Я просто предположил, что фрау Клоо тоже мертва, и все…
В зале суда послышался недовольный ропот. Допрос, который устроил свидетелю защитник, мало интересовал публику, жаждавшую новых пикантных подробностей. Всем хотелось узнать еще что-нибудь эдакое из бурной сексуальной жизни Веры Брюне.
Однако ропот тотчас затих, когда доктор Мозер сказал:
— Тогда я могу объяснить вам это, господин свидетель. Скажите, правда ли, что на определенном этапе предварительного следствия вы сами попали под подозрение в совершении этого двойного убийства?
Фогель молча кивнул и в поисках помощи посмотрел на прокурора.
Почти юный прокурор Рует нерешительно поднялся, как будто хотел еще дождаться следующего вопроса защитника.
Доктор Мозер воспользовался воцарившейся в зале напряженной тишиной и сказал, обращаясь больше к публике, чем к суду:
— Допустим, что это подозрение было небезосновательным. Тогда мы без труда можем объяснить, откуда вы знали о смерти Эльфриды Клоо, даже не видя ее трупа. Ведь убийце известно, где находится его жертва!
Высокий пронзительный голос прокурора перекрыл его последние слова:
— Господин адвокат, свидетель стоит вне всяких подозрений! Я заявляю это как представитель органов, которые вели предварительное следствие. Я попросил бы вас не задавать вопросов, которые дискредитируют свидетеля.
Протестуя против ограничения своего права задавать вопросы, защитник Мозер с театральным жестом обратился к председательствующему на суде доктору Зайберту:
— Господин директор окружного суда! Я категорически возражаю против подобного вмешательства прокуратуры! Для меня и сегодня в этом деле свидетель Фогель крайне подозрителен. Что говорит о предполагаемой виновности моей подзащитной? Только то, что у нее на время преступления нет алиби. А как с этим обстоит дело у свидетеля? Он до сего дня не сказал ничего вразумительного о том, где находился в ночь убийства! Поэтому я имею полное право задавать ему вопросы, предполагающие его собственное участие в преступлении.