Шрамм возмущенно вскинулся:
— Нет, никогда!.. — В этот момент его адвокат, который все время стоял рядом, остановил его и что-то прошептал на ухо. Шрамм продолжил: — В своих показаниях я только пересказал то, о чем говорили в тюрьме… — Адвокат опять прервал его и снова что-то прошептал. Шрамм послушно проговорил: — Я отказываюсь отвечать на вопросы, связанные с этими обстоятельствами.
И тем не менее в конце заседания судья Зайберт заставил полицейского шпика Шрамма поднять руку и поклясться именем бога, что Йохан Фербах признался ему, будто по поручению Веры Брюне убил доктора Прауна и его экономку.
Все остальные свидетели, которых еще вызывали по настоянию защиты, поскольку они находились в каких-либо отношениях с убитым или обвиняемой Верой Брюне, никакого влияния на ход процесса уже не оказали. Большинство из них вскоре замолкали и с заметным облегчением вздыхали, когда доктор Зайберт напоминал им об их праве отказаться от дачи свидетельских показаний… Это были преимущественно женатые мужчины, которые состояли в любовной связи с Верой Брюне и теперь боялись разоблачения.
Лишь один из них выпадал из общего ряда. Он появился в судебном зале на шестнадцатый день слушания дела: массивный, лет под пятьдесят, в строгой одежде, с выразительным лицом, отчасти спрятанным за солнцезащитными очками. В руках свидетель держал тонкую папку, которую взял с собой, видимо, только для того, чтобы скрыться за ней от фоторепортеров.
Когда председатель попросил его снять очки, как требовал этого у всех других свидетелей, он категорически отклонил просьбу:
— Я буду в них!
Свидетель тут же заявил протест по поводу фотографирования своей персоны. Он не просил, а, скорее, требовал.
Прежде чем начать допрос свидетеля, председатель смущенно откашлялся, наклонился влево, в сторону прокурора, и вполголоса спросил:
— Господин прокурор, свидетелю предстоит дать показания о личности убитого и его деятельности. Может быть, допрос следует провести при закрытых дверях… В соответствии со сто семьдесят вторым параграфом закона о судоустройстве.
Параграф 172 позволял проводить слушание дела при закрытых дверях в том случае, если в процессе разбирательства затрагивались вопросы интимной жизни или возникала угроза общественному порядку и государственной безопасности.
Адвокат Мозер с улыбкой сказал:
— Однако, господин председатель, ведь на протяжении всего процесса вы не проявляли такой заботы о нравственности… Ну, видимо, сейчас нас познакомят с какой-то уж больно ужасной историей.
— Речь идет не о нравственности, господин защитник, а о чем-то более…
Председатель еще не успел до конца объяснить, почему он хочет провести допрос свидетеля при закрытых дверях, как его перебил прокурор Рует:
— Минуточку, господин адвокат, давайте же сначала узнаем, собирается ли свидетель вообще давать показания.
Это звучало так, как будто он уже знал, что свидетель откажется выступать в суде.
Таинственный свидетель тотчас закивал головой:
— Я не буду давать показаний, господин Мозер.
Возмущенный адвокат приподнялся:
— Это решает суд, а не вы, господин свидетель!
Мужчина едва заметным поклоном извинился за свое самоуправство.
Наконец прокурор Рует решил внести ясность:
— Я полагаю, господин защитник, что в данном случае речь идет о делах, которыми занимался доктор Праун и о которых известно свидетелю.
Только теперь адвокат Мозер сообразил, что имеют в виду председатель суда и прокурор. Больше вопросов он не задавал. Председатель Зайберт успокоился и обратился к свидетелю:
— Дайте только ваши анкетные данные для внесения в судебный протокол. Так положено…
Невнятно и с большой неохотой свидетель сообщил суду свою фамилию, адрес и род занятий:
— Ханс-Йоахим Зайденшнур, сорок девять лет, проживаю в Мюнхене, торговый агент.
Фамилия эта, похоже, никому не была знакома и не предвещала публике новых сенсаций и развлечений. Никто и не подозревал, сколько интересного мог бы рассказать свидетель, если бы суд заставил его отвечать на вопросы защитника.
Но у доктора Зайберта такого намерения не было. Как уже много раз до этого, он помог свидетелю отказаться от дачи показаний ссылкой на соответствующий параграф Уголовно-процессуального кодекса, после чего Ханс-Йоахим Зайденшнур быстрым шагом покинул зал заседаний. Проходя мимо ложи прессы, он прикрыл лицо папкой.
Зайденшнур находился в судебном зале всего минут десять, и вряд ли кто-нибудь его запомнил. Тем не менее этот мужчина был, пожалуй, единственным свидетелем, который мог бы коренным образом изменить ход процесса. Он прекрасно знал о двойной жизни убитого и о том, чем тот занимался. Он мог рассказать о причинах, из-за которых доктор Праун лишился жизни, и о тех кругах, где следовало бы искать убийцу.