Мне показалось, что Летиция повела бровью, надломившейся, как линия полета жаворонка. Это был миг, когда птица поэзии, оцепенев, падает с ветви. Меня охватила синяя печаль. Плыла река пустых воспоминаний. Что она выбросит на берег?
И я вспомнил историю № 7, что рассказывал тебе, Мари-Луиза, в Монте-Карло. Это история о старушке и ее коте Кисуне. Та старушка умерла с голода — медленной и мучительной смертью. Потом сгнила в постели, и ее мумию нашли спустя много времени после смерти. Это подлинное происшествие и оно аналогично моему. Приходят негодяи и убивают человека — после долгих мучений он умирает. Чего стоит наша цивилизация, если мы не способны это пресечь.
За непреднамеренное убийство те два дружка получили бы восемь лет тюрьмы. Отсидев пять, они вышли бы на свободу и совершили бы еще более тяжкое преступление, потому что тюрьма добру не учит. Правосудие не в состоянии воспротивиться злу.
Возникает вопрос, почему те парни смотрели на старушку не как на человека, такого же самого, со сложным внутренним миром, с чувствами и стремлением к счастью, а как на слабую и беспомощную жертву, по доброй воле случая подвернувшуюся им под ноги.
Закон джунглей — неужели это самая справедливая идея хаоса? Может быть… Так я постараюсь доказать, что я сильнее многих, многих, многих смертных…
Последние дни я настойчиво искал изнасиловавших Летицию. Искал тот хриплый вокал Рода Стюарта — в винных, ночных барах и в ночных ресторанах… Искал на улицах, где большая вероятность быть ограбленным, в парках…
Но выломаем двери паутин, превратим жаб повседневности в священную, возвышенную экзотику. Да, я люблю Летицию. Хотя настоящая любовь не трубит о себе. Она любит тихо, спонтанно. Так растение тянется к свету. Это я докажу.
— Хочешь, расскажу о Хонде? — обратился я к несчастной девушке. — Он говорит, что из-за ошибочного мышления и лени нашим разумом овладевают ненужные и пустые мысли. Они, словно пчелы, летают в голове, подкрепляя позиции эгоизма. Твердые понятия, угловатые убеждения — от них надо отряхнуться как от лишнего балласта. Только дзен просветляет душу, охраняет ее от подобных вариаций. Суть дзена — быть более воспринимающим, более любящим, пропадают амбиции, спесь, ненависть, упрямство. Дзен обнажает чистую, незапятнанную, не испорченную природу. Наступает покой, ясность и терпимость. Этот путь по ту сторону пространства и времени. Мгновение длится десять тысяч лет. Один предмет — это совокупность всего, все предметы — это одно. Наш японец уверен, что дзен помогает во всех сферах жизни. Но зачем я тебе все это рассказываю? Может, затем, чтобы создать фон для нашего общения? Не знаю…
Летиция повернула голову и стала смотреть в угол палаты. Смотрела долго. Смотрела и смотрела. Я повернулся и впился глазами в ту же точку. На некошеной траве пасся жеребец. Голые девушки (очень худые), взявшись за руки, вели хоровод. У них торчали лопатки, а под грудями можно было считать ребра. То был танец похоти. Их носы были покрыты потом. Посредине стояла моя статуя. Правая рука отломана от плеча. На горизонте, как скалы, возвышались похожие на половые органы предметы. Они были гигантских размеров.
Я протянул руку к ее щеке. Хотел нежно погладить. Внезапно Летиция заурчала и укусила. Так сильно впилась зубами в мою правую руку, что я взревел от боли. Потом она заметалась, и вбежал санитар, наблюдавший всю сцену через специальный глазок.
— Ночами она почти не спит, поэтому так раздражена, — сказал он, выпроваживая меня из палаты.
Я вышел на улицу. Было раннее утро. У меня уже давно сместилось понятие о времени. Моя душа была полна Летицией, а желудок — вином.
До двенадцати я слонялся по городу. Наконец решился и купил бутылку вина. Но где его выпить? Я жаждал компании. Так я набрел на захолустную пивную. Народу было много, и многие уже достаточно пьяны.
— Прошу чая и пустой стакан, — обратился я к бармену.
— Парень собирается опохмелиться… — пробормотал средних лет индеец, и вся его компания загоготала.
Я спокойно откупорил бутылку и налил себе стакан вина. Опрокинув и поставив в сторону, стал помешивать чай.
— Почему подкрепляешься чаем, а не пивом, ковбой? — спросил индеец. Я заметил, что у него не хватает двух передних зубов, видать, утраченных в драках.
— Чай самый противоречивый напиток, — ответил я. — Сначала чай завариваем, чтобы был крепким, потом кладем сахар, чтобы был сладким, и наконец бросаем в него лимон, чтобы был кислым. Вот почему я люблю чай. Я сам противоречивый. Этот напиток мне подходит.