Я вспомнил вечер, проведенный с Летицией. Оборванный ветер, паршивый и мелкий, затих среди ветвей. На плече рука синего вечера. Мы шли обнявшись. Взошли неоны, и клоаки неврозов запузырились на городском асфальте и бетоне. Лишь наша любовь была тем островом, которому не угрожали хаос и абсурд.
Увы… Процитирую хайку Мацуо Басио, которого любит мой шеф Хонда:
И теперь, разгуливая по морскому цветочному базару, вдыхая в легкие дождливую пыль, я думаю о Летиции.
Три женщины покупают роскошные розы. Ты, Мари-Луиза, назвала бы их Закатом гнойных кровавых сгустков.
— Отчего так дешево продаете розы? — спросил я у монахини в роли проповедницы.
— Вот именно!.. Да и те цветы вчера отняли откуда-то взявшиеся бритоголовые…
_— Что вы говорите! — вмешалась одна покупательница — Но это и неудивительно. На прошлой неделе у моей мамы отняли шесть долларов, которые она несла в церковь.
— Сатанинский заговор, — закивала головой ее подруга — они покупали розы вдвоем.
— А что вы скажете, если я расскажу, как мою несовершеннолетнюю сестру изнасиловали два выродка, да еще так, что она, несчастная, помешалась… — вырвалось у меня, хотелось узнать мнение посторонних об этом несчастье.
— Электрического стула им мало! — сказала монахиня, заворачивая розы в целлофан.
— Да дойдут ваши слова до Бога! — сказал я и, наклонившись, поцеловал монахиню.
Это было мое последнее интервью. Если уж полицейский и монахиня побуждают меня к кровной мести, так нечего выслушивать другие мнения. Я решил не укрощать свое сердце и дать свободу чувству удовлетворения. Пусть оно торжествует! Да! Пусть мой Коэффициент доброты будет таким, каким он запрограммирован в моей природе. Окончательно решившись, я почувствовал облегчение и блаженство. Да! Я ничтожно малый Роберт и не могу быть большим. Зато я остаюсь личностью, сохраняю особенность своего внутреннего мира, а это мне дороже, чем государство Нобль со стерильными принципами и длинноногими инспекторшами Комиссии доброты…
Итак, Мари-Луиза, приобретя оружие, в шесть вечера я уже ждал свои жертвы в условном месте. Для этого у меня был взят напрокат новенький «Форд». Они опаздывали.
— Открывай двери, ковбой, — услышал я хриплый голос Руди.
Я предложил им место на заднем сиденье. Рисковал ли я? Нет. Я пояснил, что денег у меня с собой нет, только задаток в 500 долларов. Остановившись у небольшого хозяйственного магазинчика, я сказал:
— Здесь мы сделаем некоторые покупки…
— Что? — спросил Билл. — Что будем покупать?
— Две лопаты, — сказал я сухо.
— Гони деньги, — с руганью прорвался Руди. — На свои покупать не будем, не жди!
— Когда я тебя найму грабить банк, тоже должен буду купить тебе пистолет? — спросил я, смотря ему прямо в бегающие глаза.
— Черт с тобой, ковбой. Убедил, — отошел он наконец и послал Билла за теми злополучными лопатами.
Вскоре Билл вернулся с двумя лопатами.
— Что за работа, шеф? — спросил Билл, устраиваясь на заднем сиденье.
— Видите, — начал я, поплевав на ладони и потерев их, — всему причиной моя неудачливость. — Мы ехали к югу, где начинались густые леса. — Я неудачник. Неудачник. Мне всегда не везет. Раз я обратился к психоаналитику, чтобы тот вдохнул в меня уверенность в своих силах. И вот в одно прекрасное утро я врываюсь в его кабинет с радостным криком: «Ура! Лед тронулся. Сегодня утром я выронил бутерброд и он упал маслом вверх!» Психоаналитик взял у меня из рук бутерброд и, вдумчиво осмотрев, заявил: «Приятель, ты намазал его не с той стороны…» Итак, я, право же, неудачник.
— В этом есть что-то общее с нашей работой? — спросил Руди.
— Конечно, — сказал я, изобразив глупую улыбку. — Я случайно стукнул тещу молотком по голове, а она взяла и умерла. Бедная старая женщина теперь покоится в багажнике «Форда», но мне хочется, чтобы вы устроили для нее удобное место где-нибудь подальше…
— Теперь ясно, — сказал Руди. — Ковбой начинает мне нравиться. Очень уж понятно он осветил суть дела.
— Молодец шеф, — сказал Билл, — отныне он будет единолично управлять своей женой.
— И сегодня есть мужья, которые в наши дни имеют решающий голос в семье, но он только внутренний, — сказал я этим вонючкам.
Наконец мы подъехали к лесу, и я свернул вглубь, проехав с километр, чтобы выстрелы воспринимались, как охотничья стрельба.