— Она будет первой, у которой спросим, — сказала Мари-Луиза.
Мергина начала вытираться полотенцем, и они подошли к ней.
— Есть ли у вас сладостная мечта? — спросил Роберт, засияв своей очаровательной улыбкой.
— Есть, — ответила девушка. — Потрите мне спинку…
Роберт немедля принялся за работу. Теперь улыбались уже все трое.
— Смотри, Роберт, какой странный мир за этой решеткой, — сказала Мари-Луиза.
Садик действительно был полон странных вещей. Грациозная, как па-де-де балерины, башенка, окруженная еще тремя чуть меньшими, — словно заточенный графит, оградой из палочек. Их фасады подобны пустому черепу. Кованые железные двери высотой с ребенка раскрыты, и окна в форме гробов освещают мозаику комнат. То было как бы миниатюрное святилище. Во дворе стояли резиновые манекены серн, бегемотов и тигров, песочницы и качели, фантастическая крепость с бойницами, пушками, рвами и чудовищем — настоящим жутким чудовищем с вывороченными внутренностями и разинутой пастью. В садике была и импровизированная больница с детскими носилками, операционными и шприцами. Денег не пожалели и на небольшой самолет. По виду он напоминал «Боинг». За круглыми окошками виднелись кресла пассажиров. На этом сравнительно маленьком участке можно было играть в тысячу разных игр, и все дышало тайной, будило фантазию и вызывало изумление.
— Сейчас дети спят, — сказала девушка. — Мы их воспитательницы.
— Может, у кого-нибудь из детей есть толстый облысевший отец? — спросил Роберт. — Мы ищем такого человека.
Лицо воспитательницы на мгновение застыло.
— Дайте подумать, — сказала она.
— Ты, Роберт, сразу же наседаешь на человека. Для начала пообщаемся. Скажите, по какой системе вы воспитываете детей…
— Мы руководствуемся усовершенствованной системой Монтессори. Но обождите минутку, скрылось солнце, я пойду переоденусь.
Вскоре она вернулась в ярко-красном муслиновом платье, подчеркивавшем ее осиную талию.
— Главное внимание мы уделяем играм и дружбе, а также самоотверженности, — приятно улыбаясь, начала рассказывать юная воспитательница. — Интеллектуальный коэффициент и Коэффициент доброты нашего персонала не ниже 120. Что удается сделать из детей, пока они маленькие, — вот основа, определяющая дальнейшее развитие их личности. Они здесь индейцы, пожарные, летчики, таксисты, медсестры, охотники, поэты, мы же побуждаем их мечтать и развиваем их наклонности, способности в том направлении, какое они избирают для себя сами.
— А как вы устанавливаете Коэффициент доброты и Интеллектуальный коэффициент малышей? — спросил Роберт.
— Они с малого возраста решают математические головоломки, путаные задачки и учатся играть на миниатюрном органе, а также сочинять музыку. Мы растим моцартов. В музыке они не уступают маленькому Моцарту, потому что этому уделяется очень большое внимание. Детей не бьем. Музыка и математика — на этих двух слонах повышаем Интеллектуальный коэффициент. Поступая в школу, они уже обладают каждый своим уровнем Интеллектуального коэффициента, поэтому попадают в специальные классы, где их способности развиваются дальше. Ребенок, лишенный слуха, все равно создает музыку, учится импровизировать, а это впоследствии оказывается очень полезным. Коэффициент доброты развивается специальными сказками и фильмами, его устанавливают наблюдением. Так мы уже знаем, что посоветовать родителям. Государство выделяет большие средства на воспитание детей, и мы уверены, что это себя оправдает. Работа наша тяжелая, и ее выполняют только люди, имеющие призвание.
— А вы бы не хотели вступить в Орден любви к ближнему и выполнять такую же работу за пределами Нобля с детьми бедняков? — спросила Мари-Луиза.
— Нет. Конечно, нет, — сказала девушка. — В том же Нобле хватает абсурда, а за границей его еще больше. На прошлой неделе в полдень на самой оживленной улице Нобля потерял сознание человек средних лет. Когда его отвезли в больницу, принявшая пациента медсестра в кармане пиджака среди документов нашла отпечатанную на машинке карточку: «Нет, это не аппендицит! Его мне оперировали уже четыре раза!»
— Прекрасно! — хлопнула в ладоши Мари-Луиза. — И поэтому вы не хотите выезжать за пределы Идеального государства?
— Не хочу. Абсурда и здесь хватает. А в других местах еще ужаснее. Так какого человека вы ищете?
— Лысого толстяка, девочка, — ответил Роберт.
— А сколько ему лет?
— Около пятидесяти.