— Ха-ха, — рассмеялся юноша чистым хрустальным смехом. — Может, у вас я бы нашел ответ на беспокоящий меня вопрос… Блуждаю по свету в поисках смысла жизни. Говорят, мои старания напрасны.
— А где пришлось побывать? — спросил Роберт.
— Стажировался в Лондоне у режиссера Питера Брука.
— Трудно было выучиться этому ремеслу? — спросила Эльмира.
— По Питеру Бруку, человек, наделенный талантом видеть и чувствовать как художник, может обучиться технике и театральному ремеслу за один день. А если говорить о кино — за три дня.
— Неужели театр не дал вам ответа на беспокоящий вас вопрос? — поинтересовалась Мари-Луиза.
— Для человека, утверждающего, что он знает истину, театр не нужен, — сказал юноша. — Но театр — это удивительно. В одном помещении собираются несколько сот человек, которые один другого не знают, все разные и, может быть, друг другу антипатичны. И вот благодаря особой магии сцены, эти личности начинают мыслить вместе, чувствовать вместе и реагировать вместе. Иначе говоря, в зрительном зале становится плотью утопическая мечта о единстве людей. Каждый политик хотел бы осуществления такой мечты для своего народа.
— Согласно Нерону, актером на сцене быть легче, чем в жизни, — сказала Эльмира. — Но я с этим не согласна. Сама играю в любительском театре, и у меня получается с большим трудом. Может, вы бы приехали к нам что-нибудь поставить?
— Очень интересное предложение, — сказал юноша. — Но пока я не сформировавшийся человек, не возьмусь готовить спектакль.
— Вы хорошо знаете Венецию? — спросил Роберт.
— Роберт пилот «Формулы-1» Нобля, — не сдержалась Эльмира.
— Вы хорошо водите? — вежливо спросил юноша.
— Когда дорога поворачивает вместе со мной. Это чистейшее совпадение. Пустые усилия чего-либо достичь…
— Нет ненужных усилий, — сказал Дик. — Сизиф и тот накачивал себе мышцы, катя камень в гору.
— Хотите, охарактеризую Роберта, — сказала Мари-
Луиза. — Он строг, хладнокровен, расчетлив. Верен друзьям и любимым женщинам. Не как все. Выпадает из своего окружения, и не только из-за своих голубых глаз и смуглого лица. Игрок, родившийся в счастливой рубашке. Внутреннее состояние — усталость, скука, разочарование, все видал, все испытал… Постоянно держит экзамен на титул супермена.
— Не слишком ли сильно сказано? — запротестовал Роберт. — Так хорошо ли вы знаете Венецию? Мы ищем канал с фамилией нациста и именем святой…
— Может, случайно Каннареджо? — спросил юноша.
— Весьма вероятно, — сказала Мари-Луиза. — Ведь Канарис был, кажется, нацистским адмиралом.
— Меня зовут Мартин, — сказал юноша.
— Роберт, Мари-Луиза, Эльмира и я, Дик. Среди людей бывают отверженные, изолированные, свои, желательные и «звезды». Вы желательны в нашей компании, и если бы вы согласились еще дольше пообщаться, поблуждать вместе с нами по этим лагунам и каналам, то…
— Ха-ха, умираю, — рассмеялась Мари-Луиза. — Дик представляет нас весьма неудачно. Но вы неплохой человек.
— Мало быть человеком, — сказал Дик. — Надо быть своим человеком. Обо мне вам никто не расскажет. Судите, Мартин, по друзьям…
— Знаешь, что однажды сказал Хемингуэй здесь в Венеции? Нельзя судить о человеке по его друзьям. Не надо забывать, что у Иуды были безупречные друзья… — Мари-Луиза дружески ткнула кулаком Дика.
— Я тоже хочу быть писательницей, — сказала Эльмира. — Дик, в какой манере мне писать?
— Слева направо, дорогая, — сказал Дик.
— Не стоит быть писательницей, Эльмира, — сказала Мари-Луиза. — Один американский писатель записал в своем завещании такой пункт: «Прошу после смерти сжечь мое тело, а пепел бросить прямо в лицо моему издателю».
Оркестр вновь заиграл традиционный джаз, и снова седовласая пожилая пара танцевала, блаженно обнявшись.
— Официант, счет, — заревел Дик. — Если бы бульон был так же тепл, как пиво, а пиво столь же холодно, как бульон, у меня бы не было претензий. — Он стал внимательно изучать счет и громко, чтобы слышали за соседними столиками, добавил: — Вы, видать, приплюсовали к счету и сегодняшнюю дату! А знаете ли, что мы, шотландцы, даем на чай?
— Не приходилось слышать, синьор, — покраснев, ответил официант.
— Кусочек сахара, втиснутый в ладонь…
По соседним столикам прокатилась волна смеха.
С болезненным удовлетворением Дик наблюдал, как удаляется покрасневший официант. Но Эльмира быстро развеяла скандальную атмосферу, и компания, поднявшись, направилась на площадь святого Марка. Проводником и гидом был Мартин.