— Да, — сказал нищий-спичка. — Жизнь за счет другой жизни все равно обречена на смерть. Поэтому зверское взаимопоедание бессмысленно…
— Природа остается совершенной только благодаря выживанию сильных за счет слабых, — сказал Роберт. — Никто не может прожить без того, чтобы не уничтожить другую жизнь.
— Коэффициент доброты происходит от отвержения основного закона жизни — закона права сильного, — Мари-Луиза протянула руку, чтобы взять нищего-спичку, но зашипело пламя, и все исчезло в пепле…
Розовые крылья заката касались города нежно, словно ангел лоскутков детского сна. Вечерело.
— Идем по этой улице, — сказал Дик. — Мне кажется улица Мадонны — это то, что нам нужно. Вот вижу красивую девушку. Сейчас я с ней заговорю.
Девочка, выставив вперед ногу, стояла у импозантного дома. На втором этаже два маленьких балкончика и один, в четыре раза больший, в центре, а на третьем этаже на крыше, еще три маленьких домика с четырьмя окнами. Окна в форме карандаша с орнаментом в том месте, где кончается острие графита. Большой балкон второго этажа был с навесом из зеленого шелка. Материя шевелилась на ветру.
— Сколько ты весишь, красавица? — спросил Дик.
— Шестьдесят килограмм.
— Шестьдесят, — сквернословил Дик, — и каждый килограмм красивее другого. Дай я тебя хлопну по твоему бомбовому задку.
— Пятьдесят тысяч лир, синьор.
— Не понимаю, — сказал Дик.
— Это обойдется вам в пятьдесят тысяч лир. Я несовершеннолетняя.
— За что пятьдесят тысяч лир?
— За «железную дорогу». За любовь обычным способом. — Девочка устремила свой светлый взор на Роберта и, заметив на его лице выражение ужаса, повернулась, чтобы идти домой, но Роберт был проворнее.
— Стой, — он схватил ее за руку. — Вот тебе деньги. Веди меня в свою комнату.
Комната была неплохо обставлена. Роберт сел в кресло, достал фотографию.
— Как тебя зовут? — спросил он девочку.
— Грета.
— На этой фотографии тебя нет. Я отец Руты. Скажи где она? Я вижу по твоему лицу, что ты что-то знаешь. Говори скорее, а если нет, я сообщу полиции…
— Не надо… Не надо полиции…
— Звоню… Телефон полиции в Венеции — 113, так?
— Ради Бога, не надо… Я вам все расскажу… Если, конечно, вы меня не выдадите. Мне здесь неплохо… Я не хочу менять жизнь. Да и поздно…
У Роберта пересохло в горле. Невероятно! Рута здесь, вне всяких сомнений. Он перевел дух. Наконец-то они будут вместе…
— Мы все здесь из хороших семей, — сказала девочка. — За нас не заплатили выкуп, и мы попали в ад.
— Что вам мешает бежать и отыскать семью?
— Нам нет смысла бежать. Здесь «земляничная поляна». Каждую из нас приучили к наркотикам, и теперь мы рабыни… Не можем без этого жить. А дозы все растут., Рута умерла от чрезмерной дозы, — девочка всхлипнула и заплакала. — Мне ее так жалко. Ничего не поделать, У нас нет пути назад.
Около получаса они молчали. Девочка плакала, всхлипывая.
Потом Роберт вроде бы решился — взяв себя в руки, спросил:
— Расскажи, как она умерла?
— О!.. Это было ужасно… Я скажу на ухо, можно?.. — С подкупающей детской искренностью девочка зашептала Роберту на ухо.
Роберт закрыл лицо руками, потом вдруг поднялся и спросил:
— Где живет ваш шеф?
— Он очень любит молоденьких девочек и пишет романы о всяких извращениях и мафии… Мы все через него прошли. Он поставляет идеи венецианским мафиозам, и они благодаря ему заработали много миллионов.
— Где он живет?
— Живет он в Париже. Я знаю даже гостиницу, потому что раз у него из кармана брюк выпала визитка…
— Говори скорее, — торопил Роберт. В его глазах сверкали решимость и боль.
— Гостиница «Гамильтон» в Париже… Вы возьмете меня завтра на пляж?
— Где этот пляж?
— На острове Маламоко. Лидо… Я так люблю купаться, а надо все работать и работать, чтобы заработать на очередную дозу…
— Как его фамилия, малышка?
— Его зовут Секвана. Но вы обещаете, что нам ничего не будет? Мы не хотим на улицу, мы не хотим домой… Нам здесь хорошо… О, как бывает хорошо… Рай достижим через грязь… Но мы иначе и не можем.
— Прощай, малышка. Увидимся на неделе. Теперь меня ждут дела. Я позабочусь о тебе. Вот пятьдесят тысяч лир.