Я представил…
— А как эти новые Ньютоны и Эйнштейны…
— Какое это имеет значение? Все это мелочи. Осознав свою великую миссию, они станут счастливыми.
— Счастливыми? — Я все больше ощетинивался. — А вы счастливы, доктор Зибель? И как вы думаете, я счастлив?
В этот момент вспыхнул экран в стене, появилось лицо молодой женщины, и ее мелодичный голос сообщил:
— Доктор Зибель, к генералу Крамеру. Вас ждут через пятнадцать минут.
— Принял! — Доктор Зибель нажал на какую-то кнопку, и экран погас. Руки доктора беспокойно шарили по письменному столу, а я внимательно следил за ними. — Пока сто таких ученых, как вы, стоят одной жизни, стоят жизни… Если бы с Еленой все было в порядке, я был бы самым счастливым человеком, а что до тебя, мой мальчик, с тобой покончено…
Его руки продолжали шарить по столу в поисках чего-то, чего не находили.
— Для великой миссии я не имею значения. — Я — ТОРОПИЛСЯ выплеснуть свою злобу, пока меня не поглотил этот коварный пол, готовый разверзнуться под моими ногами в любую минуту, пока меня не ударила вольтовая дуга, которая в любую минуту могла вспыхнуть между стенами, пока меня не прикончило что-нибудь другое, о чем я не подозревал. — Но почему вы не создадите себе новую Елену Зибель тем же способом, каким сделали нас? И тогда вы были бы счастливы, не правда ли? Почему вы не создали снова вашу Елену?
6
Зибель схватился за голову. Похоже, он вдруг все ясно представил, а у него было богатое воображение, и почувствовал слабость в ногах. Он страшно побледнел — я ударил его по самому больному месту. Он хотел что-то сказать, но изо рта вырвался лишь удушающий хрип. Я смотрел на него и трезво рассуждал.
Если я хочу остаться в живых, я должен бежать. А я хотел жить. Именно сейчас хотел. Я должен был бежать. Я осмотрелся, подошел поближе, схватил со стола микроскоп и со всей силой ударил им Зибеля по голове. Он как-то сразу обмяк и замер. Я испугался, что убил его. Но доктор был жив, дышал. Я вздохнул с облегчением, мне совсем не нужно было его убивать, только бы добраться до остальных — и я в безопасности. Зибель никогда не посягнет на всех нас. Он не решится посягнуть…
Снова вспыхнул экран, и появилось бесконечно спокойное лицо Хензега:
— Доктор Зибель, вас ждут у генерала Крамера. Вертолет приземляется. Я иду за вами.
Интересно, видел ли меня Хензег? Или же этот кабинет только поглощал информацию, не выпуская ее наружу? Все в этой комнате было устроено так, чтобы переносить образы и голоса из верхнего кабинета в нижний, чтобы предупредить о малейшей опасности. Лицо Хензега, направленное на меня, оставалось бесконечно спокойным, значит, он меня не видел.
У меня не было времени думать. С внутренней стороны замок был самым обычным, и это спасло меня — я тихо выскользнул из комнаты. Опасаясь встречи с Хензегом, я быстро свернул в боковой коридор. Изо всех сил я старался идти спокойно, но сердце колотилось и разрывалось в груди. И все же мне удалось укротить его и вернуться в аудиторию с непроницаемым лицом. Я занял одно из свободных мест, никто не понял, что это я, так же как я сам никогда не знал точно, кто сидит рядом со мной. На руках мы носили браслеты с номерами, места в классных комнатах были пронумерованы, но, вопреки строгим правилам, ни один из нас никогда не садился на определенное место. Это напоминало игру в прятки. Это был своеобразный бунт, скрытое несогласие, молчаливый протест против всех и вся. Каждый спал в своей постели и носил свою одежду, но только в целях гигиены. И в лаборатории каждый садился на свое место, но только потому, что этого требовали наши исследования. Что же касается чувств, которые мы испытывали друг к другу, то это была странная смесь любопытства, ненависти, любви и зависти. Любопытства по отношению к самому себе, отраженному в других. Мы рассматривали друг друга и беспомощно опускали глаза. Не было необходимости в именах. Теперь я знал — мы были клонинги. Всего лишь — клонинги. А где-то далеко старый мужчина ни о чем не подозревал. И спал спокойно. Или… его уже не было в живых?