— Задерживаете! Тянете! — Он стучит кулаком по столу, и его круглое лицо темнеет от гнева. — Прошло столько лет, мы вложили такие средства, и до сих пор… ничего!
Ничего? Его слова ударяют как электрический ток. Создать человека из одной соматической клетки — это ничего? И сделать из него гения? И заставить его почти круглосуточно работать без всякого вознаграждения? Стоит ли перечислять, чего добились эти превращенные в людей соматические клетки! До каких глубин докопались! Свершили революцию в биологии! И в микробиологии. И в генетике. В одну минуту могут перечеркнуть всю многовековую эволюцию. И все это за счет крайнего напряжения, не только с их стороны, но и с моей тоже, А ошибки неизбежны, как и многократные проверки, ведь при малейшем недосмотре могли быть упущены ключевые факторы. Он забывает, что клонинги и наши ЭВМ проделали такую гигантскую работу, которая потребовала бы долгих лет, даже веков, выполняй ее обычные людишки.
Я с трудом сдерживаюсь. Выжидающе смотрю на Хен-зега. А тот спокоен. И равнодушен. Ничего не объясняет. Естественно, ведь это не он их создал. И ему все равно, что говорит генерал Крамер. На минутку потерял спокойствие, а теперь молчит. И я буду молчать. О результатах нашей работы заговорят позже, заговорят во всем мире. Потому что они его перевернут.
И генерал Крамер выжидающе смотрит на Хензега, ведь это он послал Хензега на базу Для контроля. Под его взглядом Хензег покрывается потом. У него хорошая подготовка, он прекрасно знает работу, но слишком умен, чтобы связывать себя обещаниями. Напрасно генерал Крамер ждет. Ничего больше нельзя сделать. Клонинги работают прекрасно, увлечены своими исследованиями. А для получения результатов необходима строгая последовательность. И время. Время. Хензег весь в поту. Под упорным, мрачным взглядом Крамера его лицо загорается как факел.
— Скоро, — медленно говорит Хензег. — Очень скоро.
— Это не ответ, — генерал повышает голос. Его взгляд устремлен в пространство между нами. — Трех месяцев достаточно?
Мы оба молчим. Мы — сообщающиеся сосуды. Не можем сказать «нет». Генералу Крамеру никто не говорит «нет», это равносильно подписанию себе смертного приговора. Но мы не можем сказать и «да», это будет неправда. Молчим, как провинившиеся мальчишки, пойманные на месте преступления.
— Четыре месяца?
Снова молчание. О стекло бьется муха. Мы смотрим на нее.
— Два года, — наконец решаюсь я.
— По крайней мере, год! — еле слышно произносит Хензег.
— Два года, — твердо повторяю я.
Генерал Крамер неожиданно застывает посреди кабинета. Бросает на меня уничтожающий взгляд. Но он не в силах меня уничтожить, я превратился в сталь, раскаленную добела. Хензег — как натянутая струна, но он смущен, мне хочется перегрызть ему глотку, как он посмел сократить срок?
— Полгода, — отрезает генерал Крамер голосом, не терпящим возражений. — Ни дня больше. Доктор Хензег, я увеличиваю вам зарплату на десять тысяч марок. Но если вы не уложитесь в срок, последует наказание. А теперь вы свободны. Кстати, доктор Зибель, сколько вам лет? Не слишком ли вы здесь устаете?
— Пятьдесят два, — закипаю я. — И я совсем не устаю.
Генерал Крамер не слышит меня, ему точно известно, сколько мне лет — мы вместе проиграли вторую мировую войну. Вместе предстали перед судом. Вместе перешли на нелегальное положение. И вместе возродились. Выразительно повернувшись ко мне спиной, Крамер наклоняется к Хензегу и довольно громко, чтобы я слышал, говорит ему:
— Не останетесь ли на партию в шахматы?
Официальный разговор окончен, начинается неофициальная часть. Пешка на Е-4. Как поведет себя Хензег, будет ли молчать? Жду его в комнате секретарши. Она смотрит на меня поверх очков и тут же забывает о моем присутствии. Проходит час. Другой. Хензег выходит из кабинета генерала, бормоча себе под нос:
— Не хватало только этого кошмарного срока! Да еще этот клонинг…
16
Одного убили. Не знаю, которого. Я не поинтересовался, кого, когда и как. Я был болен, ужасно болен. Елена умирала. И я умирал вместе с нею. Не спал ночами, разговаривал с мертвыми. Впрочем, не уверен, мертвые ли они… Конечно, мертвые. Когда-то я их знал. Сам отдавал приказы убивать их. Теперь их число увеличилось еще не одного. Пока я метался в постели, бредил, кричал бог знает что, они его ликвидировали. Тихо и без паники.