Подавленным голосом в трубке ответили:
— Хорошо, сэр.
Белл снова нажал кнопку под столом, откинулся назад, закрыл глаза и сказал:
— У меня репутация человека, который никогда не опаздывает на встречу и никогда ее не отменяет. Вот почему я всегда встаю так рано по утрам. — Он открыл глаза. — Доулиш, я не предатель.
— Но вас шантажируют, — заметил Доулиш, и голос его выдавал волнение.
— Делались и делаются попытки меня шантажировать.
— Интересно, сколько современных политических деятелей попалось таким же образом. Имеются фотографии?
— Да
— Есть ли у вас хоть одна?
— Есть.
— Могу ли я посмотреть? — спросил Доулиш.
После нескольких секунд колебания Белл сказал:
— Собственно, почему я позволяю вам так со мной разговаривать?
— Я вовсе не хочу вам докучать. И страдаю оттого, что на меня давит груз тяжелых обстоятельств. Если вы правы и Смит прав, значит, наше государство в беде. Покажите, пожалуйста, фотографию.
Белл открыл ящик стола, затем надавил с одной стороны, и обнаружилась умело скрытая потайная часть ящика. Он вытянул футляр для визитных карточек и извлек оттуда спрятанный между двумя карточками размером с марку квадратный снимок. Он протянул ее Доулишу.
Доулиш был шокирован наготой и позой Белла и блондинки, но сумел скрыть свою реакцию. Фактом было то, что блондинкой оказалась та самая девица, которая этой ночью пребывала в его собственной постели и вопила, пытаясь обвинить Доулиша.
Глава тринадцатая. ДВОЙНАЯ ИГРА
Они просидели довольно долго в молчании. Белл не мог больше выдержать напряжения, он воскликнул:
— Так вы ее знаете?!
— Я отшлепал ее этой ночью, — спокойно ответил Доулиш.
— Вы — отшлепали ее? О господи!
— И выбросил ее из моей квартиры, а также пригрозил, что арестую ее за неприличное поведение или по другому подходящему обвинению. Как давно состоялась вот эта ваша встреча с ней?
— Прошло три недели и один день, — беспомощно выдохнул он. — Видите ли, мне нужна была отдушина.
— Вы, очевидно, ее получили, — сухо заметил Доу-лиш. — Когда они начали оказывать на вас давление?
— Поначалу они требовали пустяковую информацию, но лишь два дня назад стали проявлять смелость, — с несчастным видом ответил Белл.
— И, надо полагать, вам велели выяснить, что мне удалось раскрыть, а потом их информировать.
Белл сказал угрюмо:
— Доулиш, то, что они от меня требовали, и то, на что я пошел бы, — вовсе не одно и то же.
— Это вы сказали им, что я приду на завтрак?
— Да.
— Тогда какого черта Смит разыгрывал комедию, говоря об этом так многозначительно? — вслух задал себе вопрос Доулиш. И почти тотчас ответил: — Очевидно, для того, чтобы потрясти меня их всеведением. Они хотели поразить меня, но для чего это им понадобилось, если они держат на крючке половину правительства?
Белл по-прежнему неотрывно смотрел на него с видом, будто бы тот оскорбил его достоинство.
— Думаю, что вы преувеличиваете, Доулиш. Сильно преувеличиваете.
— Хотелось бы верить, — проворчал Доулиш. — Имеете ли вы представление, кто из ваших коллег находится под их влиянием и сколько их? Два — четыре — шесть — восемь?.. — считал Доулиш.
— Трое или четверо, — мрачно прервал его Белл.
— В каком состоянии пребывают жертвы?
— Они в отчаянии, — ответил Белл и глубоко вздохнул. — Абсолютное отчаяние. Живешь, словно в кошмарном сне, Доулиш. Порой становится совершенно непереносимо.
— Допускаю, — Доулиш выразил понимание. — Отчаяние, видимо, связано с тем, что каждый из них предвидит бесчестье или скандал?
Белл ответил подавленно:
— Да, конечно, это так. Мне, естественно, не хотелось увидеть этот снимок на первой полосе газеты. Но не это… не это главное. Речь идет о чем-то более патриотичном, не столь уж личном. Мы чувствуем, дела зашли так далеко, что мы не в силах остановить ход событий. Уже выданы важнейшие экономические и военные тайны, так же как политические и промышленные. Некоторые члены правительства, которые, как мне известно, втянуты в эти дела, чувствуют себя беспомощными. И мы подозреваем, что большинство членов кабинета испытывают на себе давление, но пока еще не хотят этого признать. Боюсь, что поле их деятельности так широко, что мы и вообразить себе не можем.
— Понимаю, — сказал Доулиш. — Готовы ли вы это выяснить и сообщить мне имена и адреса всех вовлеченных?