Конечно, прежде всего они касались алкашей и бродяг, но порой применялись и к людям творческого труда. «Не состоишь в Союзе писателей — тунеядец!» — сказали в свое время Бродскому). Но пока Иосиф Александрович вкалывает где-то в геологии рабочим, а мне повестка из Кировского РОВД пришла сегодня.
Просто необходимо поделиться диалогом, достойным пера Гоголя. Итак, явился по повестке в РОВД, дежурный направил в комнату участковых. Представился.
— Так, — сказал старлей, выписывавший повестку, ты у нас временно прописался у гражданки Дажинской. И уже две недели там проживаешь, а на работу не устроился. Когда будешь работать?
— Да я пока и не собираюсь работать, — сказал я, ибо действительно хотел отдохнуть, определиться с будущим. Мне даже в посольство не надо было часто ходить, так как совет директоров пока только примерялся к новому заказу и посол обещать присылать сотрудника, если будут новости.
— Тогда я с тебя сейчас возьму подписку, что ознакомлен со статьей 209 — тунеядство. В течение двух месяцев не устроишься — передам дело в суд. И на что ты живешь, если не работаешь?
— Наследство получил.
— Ну не знаю. Наследство, конечно, хорошо, но у нас в Москве не работать нельзя. А где раньше работал?
— В МУРе.
— И кем ты там работал? (Ехидно).
— Участковым на Красной Пресне.
— Врешь?
— Чего бы мне врать, вот смотри в трудовой.
— А чего уволился-то? Или устав нарушил и попался?
— Ничего я не нарушал. Говорю же — наследство получил.
— Большое?
— Да не очень, наличными там всего семьсот тысяч с лишком фунтов было.
— Каких таких фунтов?
— Английских.
— Врешь?
— Нет.
— А сколько это в рублях?
— Ну, фунт в рублях стоит где-то два с половиной рубля.
В этом времени хорошо учили считать в уме, так что старлей быстро разинул рот:
— Это чё, полтора миллиона рублей получил?!
Ну не совсем так. В фонд мира перечислил, налоги бриттам заплатил, за бездетность вычли… В общем — вот. И я протянул ему сберкнижку.
Конечно, 125000 рублей привели в шоковое состояние всех участковых. А потом и весь райотдел, так как новость вмиг облетела оба этажа и гараж.
А перед участковым стал во весь рост вопрос: можно ли обвинить в тунеядстве и нетрудовых доходах обладателя ста пятидесяти тысяч рублей? Затянувшееся недоумение разрешил начальник РОВД, который спустился посмотреть на советского миллионера.
— Мне насчет тебя звонили, — сказал он. — Ждут в МУРе, награды там на тебя из министерства пришли какие-то. Я тебе машину дам, чтоб подвезли.
В это странное утро комедия ситуаций продолжилась. Меня повысили в звании до майора (это за маньяка), а за старые заслуги (внедрение к Бармалею и возврат бриллиантов) наградили медалью «За отличие в охране общественного порядка», которой награждались солдаты и офицеры правоохранительных органов и военнослужащие Внутренних войск за подвиги и достижения, проявленные в охране общественного порядка и борьбе с преступностью. Медаль вручалась от имени Президиума Верховного Совета СССР и других советских республик. Но мне её вручил Чванов без особой торжественности.
— Что ж ты из милиции ушел, — спросил он горько, — обуржуазился что ли?
— Не ушел, ответил я. — Вы сами видели, как мое новшества встречали выговорами. Собачью тему отобрали, из уголовки поперли. Что ж мне, так и пахать участковым за сто двадцать рублей до старости! Я вот, например, хочу для МУРа специальные машины купить, на которых полиция в Лондоне ездит. А меня их страны не выпускают.
— Знаю, знаю, — ответил сыщик. — Это Никита Сергеевич запретил тебя выпускать, не уверен, что не убежишь.
— Да на хрена мне бежать-то. Я с такими деньгами и на родине неплохо устроюсь, только мне много не надо. Мне полезным хочется быть и деньги не чиновникам из министерства отдать, а конкретно их применить на пользу людям. Питомник забацать породистых овчарок. Готовить собак для службы в милиции по всем правилам и отдавать обученным кинологам. Технику закупить достойную за рубежом! Ту, которую они лучше чем мы делают. Да много чего… — Я махнул рукой и пошел себе.