Никита Сергеевич был опытным мастером придворных интриг. Он умело избавился от своих соратников по постсталинскому триумвирату, Маленкова и Берии, в 1957 году сумел устоять во время попытки своего смещения со стороны «антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова». Спасло тогда Хрущёва вмешательство в конфликт министра обороны Георгия Жукова, чьё слово и оказалось решающим.
Не прошло и полугода, как Хрущёв отправил своего спасителя в отставку, испугавшись роста влияния военных.
Активными участниками заговора, помимо Брежнева, были председатель КГБ Владимир Семичастный, секретарь ЦК КПСС Александр Шелепин, Подгорный. Чем дальше, тем больше расширялся круг участников заговора. К нему примкнули член Политбюро и будущий главный идеолог страны Михаил Суслов, министр обороны Родион Малиновский, 1-й заместитель председателя Совета Министров СССР Алексей Косыгин и другие.
Среди заговорщиков было несколько различных группировок, которые рассматривали лидерство Брежнева как временное, принятое в качестве компромисса.
В общем, сценарий 1964 года сработал на три года раньше — в 1961. Но Овчаренко, который и в прошлой жизни думал о политике только с точки зрения амнистий, сопровождавших смену руководства страны, вовсе и не осознавал грядущие перемены. Он озадачился совсем другим — возможностью улизнуть из союза. Нет, он не оставил идею помогать землякам, россиянам, но отложил эту идею на время. Поэтому они с советником из разведки подобрали из второстепенных работников посольства человека, хорошо владевшего русским, загримировали его и тот ездил в посольском авто вместо Овчаренко, всячески демонстрируя свою независимость.
А новоявленный миллионер готовился в группе отъезжающих на родину граждан Великобритании улизнуть на ближайшем авиарейсе. Стандартна подмена, практикующаяся среди разведчиков. Кто-то приезжает и остается, а кто-то по его документам уезжает.
А тем временем Хрущев решил расправится с неугомонным противником. Он никак не мог репрессировать Маресьева (не вызвав этим бунт в собственных рядах), но прихватить на липовом преступлении враждебного гражданина мог вполне. И они с Семичастным обсуждали этот шаг, склоняясь к тому, что лучше всего обвинить непокорного в изнасиловании. Хрущев был уверен, что могущественный комитетчик ему покорен. А Семичастный сразу поделился «хотелкой» Никиты с Алексеем Косыгиным, который после того совещания очень ратовал за участие миллионера в изготовлении прогрессивных протезов.
В общем камешек, предвестник переворота, подталкивал сам Хрущев…
А тем временем Володя Овчаренко, успевший в посольском заточении обзавестись бакенбардами и усами с подусниками (в отличие от бороды баки бросаются в глаза и отвлекают внимание от детализации лица, сравнений с привычным образом Овчаренко), научившийся носить за щеками пластиковые шарики, меняющие абрис лица, и пользоваться тростью, прихрамывая на якобы поврежденную ногу (двойная стелька и раздражающий пластырь в подколенной ямочке), ехал в Иркутск. Ну никак он не мог покинуть Россию, не зная, когда сможет вернуться, не повидав себя самого, юного в эту пору, еще не служившего, но уже пробующего писать заметки в газету и наивные стихи.
Он даже помнил один такой — юношеский, написанный после охоты, на которую ходил по сибирскому обычаю с десяти лет: