— А что же вы, Николай, говорите, что не пьёте, а сами на водочку налегаете?
— Лидочка, Вы меня уморите, — как заправский ловелас балагурил Чердаченко, — Я что ли, типа, гоню? Я же говорю, семь лет в рот не брал ни капли, вживался в образ генерала милиции. У нас артистов такая жизнь: сегодня прокурор — завтра нарколог. Сечёшь?
— Обязательно, что я телевизор не смотрю? У меня и видик есть, — но всё равно я вас в кино не помню, — поджала губки Лида.
— Лидончик — симпапончик, меня в гриме мать родная не узнаёт, а сейчас я в отпуске перед съёмками и ищу сообразительную поклонницу, — неприлично близко приблизив своё лицо к собеседнице выдохнул последние слова Чердаченко.
— Какой Коленька вы быстрый, — опять вспугнув пернатых по соседству отозвалась громкоголосно Лида, — я вас мало знаю.
— Понял, не дебил, давай ещё пятнадцать минут посидим, — завершающие слова так рассмешили женщину, что она чтобы остановить свои переливы смеха выпила свой стаканчик водки с тоником до дна.
— Лидок, ты не бойся, я не кину, всё будет чики-чики, поедем завтра в театр, я тебя с главным режиссёром познакомлю, во такой в законе мужик, — подтвердил сказанное Гвоздодёр, выставив вверх большой палец руки, а другой помог осуществить залповый глоток обжигающей жидкости из пластмассового стаканчика, и затянувшись сигаретой продолжил описывать прелести завтрашнего дня, — на съёмочную площадку смотаемся, в киношке тебя снимем.
— Ой, что правда, как настоящую артистку? — взвизгнула от счастья Лида и больше прежнего раскинулась в улыбке, выдав на гора буреломы весёлого смеха.
— Без базара, у меня всё схвачено, приколемся по полной программе.
— А я не знала, что у нас кино снимают.
— А никто не знает, американцы снимают про шпионов, «Дело шьют знатоки» называется.
— Не получится, языка не знаю, — расстроившись сообщила Лида.
— И не надо, у них там пять переводчиков, так что не мечи икру раньше времени. Скажи лучше в кино сниматься хочешь?
— Хочу! — незамедлительно призналась захмелевшая будущая кинодива.
— Тогда заказывай ещё по двести, машина сейчас за мной подъедет, рассчитаюсь, — распорядился Гвоздодёр.
— Есть, командир, — отдала честь наманикюренной ладошкой сговорчивая женщина и полезла в сумочку за кошельком. Оценивающий взгляд Чердаченко в две секунды зафиксировал в полном объёме финансовое положение знакомой, чем остался очень доволен. Весёлым прищуром глаз и лёгким чмоканьем воздушного поцелуя Гвоздодёр окончательно и бесповоротно окрылил наивную женщину…
…Возвращение жены с работы Пунцов встретил на высоком дипломатическом уровне, чисто выбритым и опрятно одетым на фоне квартиры после генеральной уборки, где все вещи находились согласно штатному расписанию, а квадратные метры жилой и полезной площади сияли как именинники в атмосфере прохлады и доброжелательности. Цветы в вазе удачно дополняли стремление Леонида Константиновича разрядить напряжённую обстановку, возникшую по поводу недавнего недоразумения.
Запах жареной курицы, плывущий с кухни, с порога заставил Нину Юрьевну сменить гнев на милость, едва она открыла дверь в квартиру. Она, чтобы не выдать себя прежде времени и скрыть расплывающееся лицо от улыбки, с маниакальной тщательностью, стоя спиной к источнику кулинарных изысков, меняла туфли на домашние тапочки. Вышедший в коридор муж, не дожидаясь её разворота на сто восемьдесят градусов, спросил:
— Есть будешь?
Как можно хладнокровней, не меняя позы буркнула:
— Перекушу немножко.
Переодевшись в домашнее, Нина Юрьевна, войдя в кухню и сев за аппетитно сервированный стол, принялась молча поглощать приготовленную мужем вкуснятину, представлявшую собой салат из помидоров, картошку фри и курочку, с поджаренной до умопомрачения корочкой, а экологически безупречно охлаждённая минеральная вода в высоком прозрачном стакане была особенно хороша.
Леонид Константинович был дока не только по детской литературе, но и по женской психологии. Он как и все знал на зубок, что «путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а женщина любит ушами». В отличии от других Пунцов ещё знал, что у женщины после вкусной еды обостряется слух, вот тут — то не пропусти, кто умеет не молчать, может показаться ей вполне милым. Особенно при условии, если речь будет идти о вещах женщине знакомых и не затейливых. Вот почему Нина Юрьевна, заканчивая трапезу на вопрос мужа на первый взгляд совершенно заданный не к столу, ответила с готовностью и без неприязни. Не подозревая, однако, что он в качестве мелкого подхалимажа затрагивает тему, о которой она всегда не против поговорить. Чем её супруг и воспользовался, к тому же тяготеющая пауза затянулась и он ляпнул о том, что смог вспомнить подходящее в данный момент.