А вот следующую атаку гигант пропустил – сказались раненые ноги. «Паук» вцепился когтями в наплечники, махнул средней парой конечностей с самыми огромными когтями. И буквально оторвал кусок маски гоплитского шлема вместе с частью лица под ним. Рыцарь снова вскрикнул, теперь, без бронированной преграды, голос прозвучал совсем по-человечески. Но воин продолжил бой. Захватив по-борцовски короткую шею противника в замок, гигант развернулся и осел так, чтобы придавить тварь всем весом, а затем начал молотить по луковичной голове огромным кулаком, как рестлер на арене. Только схватка здесь шла не понарошечная, а самая настоящая, в полную силу, насмерть. Бронированная перчатка взлетала и опускалась, многолапый судорожно дергался, с такой силой, что подбрасывал здоровяка, который весил несколько центнеров, но воин лишь сжимал хватку, работая с четкостью и силой копра. Удар, еще удар.
Тварь с шипением разинула пасть, вытянула длиннющий язык, раскрывшийся на конце пучком тонких щупалец, запустила его в проломленный шлем, нащупывая лицо. Антропоморфный боец в ответ сунул бронированную ладонь прямо в челюсти, выбивая мелкие, острые, как у пираньи, зубы. Толкнул дальше, преодолевая бешеные судороги демона. Тот, похоже, впал в безумство, молотя огромного человека куда придется.
Из тьмы выдвинулась гнусная рожа третьего «паука». Чудище кралось не спеша, очень низко, буквально стелясь над стеклянной крошкой. Оно как будто жертвовало собратом, выигрывая возможность для удачного нападения. А гигант или не видел подкрадывающуюся смерть, или уже не обращал на монстра внимания, намереваясь сперва закончить с текущей задачей.
Щупальце, похоже, нащупало живую плоть под разбитым доспехом, напряглось, пошло желваками, как пищевод в анатомической схеме. Из разбитого забрала хлестнула кровь. И почти одновременно с этим боец нащупал основание «языка», сжал и рванул, что есть силы. Но возможно и сработал разбитый дробовик на предплечье, со стороны было не очень ясно. Так или иначе, второй демон сразу обмяк, пасть раскрылась, как варежка, извергла на пол и ногу рыцаря поток мутной пузырящей жидкости. Круглые шарики глаз вылезли на склизких стебельках точь в точь как у предыдущего, наверное, так организм реагировал на смерть, расслабляя какие-то мышцы.
Третий демон бросился вперед. Легким движением, неожиданным для такой большой туши, частично обошел, частично отклонил в сторону вытянутую руку, которой латник пытался остановить атаку. И ударил.
Даже Ольга заметила этот удар, потому что в движениях основательно побитой скотины уже не было прежней скорости. Так что рыцарь тем более сумел бы по выбору или уклониться, или контратаковать. Но воин был изранен, скафандр зиял пробоинами, сквозь которые хлестала кровь, обычная, красная, вполне человеческого вида. И большой человек в странном доспехе пропустил атаку. Длинный, не меньше двух ольгиных ладоней, коготь, ужалил, как стилет, в щель между воротником кирасы и основанием шлема. Шестилапый паук, потерявший уже одну из конечностей, уперся сразу тремя «ногами» в решетчатый пол, напрягся всем уродливым телом и, вибрируя от натуги хвостом, дернул на себя, буквально оторвав гиганту шлем и голову.
Вот теперь крови стало по-настоящему много. Ольга ждала нового приступа рвоты, потому что поле боя стало похоже на крипту, где девушка оказалась сразу «по прибытии». Но во рту было сухо и горячо, как в пустыне. А в голове сплелись воедино две мысли. Первая – надо уносить ноги. Вторая – нельзя себя обнаружить. Паук-мутант сумел зажмурить удивительного рыцаря, а уж ее то прихлопнет мимоходом.
Ольга – хотя это и казалось физически невозможно – скрючилась еще больше за своим хлипким укрытием, буквально увязалась в узел из тонких костей, мышц и грязной одежды. Стиснула рукоять ножа, отчетливо понимая, что если тварь заподозрит о существовании непрошеного зрителя, этим ножом проще сразу заколоться. Чудовище тем временем хрустело и скрипело битым стеклом. Лязгал металл. Затем началась серия тяжелых ударов, как будто топор мясника молотил по железной колоде. Ольга даже не молилась, просто лежала напряженным узелком, стараясь, насколько получалось, дышать медленно, размеренно. И не обмочиться от ужаса.