Лаборатория
- Молчи, и все обойдется, - сказала она. Тут я бы поспорил, если б не пара обстоятельств, говоривших в ее пользу. - Ты все равно ничего не докажешь, - добавила она. И улыбнулась. Зубы у нее были мелкие, косоватые, с желтым налетом. Как будто два-три последних месяца она хронически забывала их чистить. И запах изо рта у нее был мерзкий, поэтому в кафетерии все невольно избегали того, чтобы присесть с ней за один столик. А еще она чесалась. Ну, не всякую секунду, но, задумавшись, принималась скрести очередную болячку на руке. Кто-то, размышляя, грызет карандаши или перебирает четки, а Лора чесалась. И к подолу юбки у нее вечно прилипали противные белесые нитки. Чаще всего за одним с ней столом оказывался я. По нескольким причинам. Во-первых, я почти не различаю запахов. Во-вторых, мне наплевать, как выглядит человек и лейбл какой фирмы у него на штанах, если у него в башке мозги, а не прокисший гамбургер. У Лоры мозги имелись. Отличные мозги, смею вас заверить. Первосортные. Хотя большинство окружающих видело в ней долговязую сутулую дамочку с отсутствующим взором и давно немытыми волосами. Эдакую невзрослеющую, вечно испуганную тихоню. В школах таким швыряют петарды под стул и крадут папку с выпускным отчетом. Когда же они взрослеют и выходят в мир, им достается вся скучная, рутинная писанина. Они заполняют длиннейшие отчеты, на них орет начальство, если где-то неверно поставлена запятая. А они молча лупают глазами, кивают как заведенные и потом жрут в курилке валидол. Безответные, загруженные по самые уши, незаметные офисные крыски, что робко шныряют по углам. О них рассказывают анекдоты, их изображают в сценках типа «Лузеры нашей компании», и на новогодней вечеринке никто не приглашает их танцевать. Если б вы только видели, как Лора обращалась с нашими подопечными! Они сами шли к ней на руки, были счастливы, когда она обращала на них внимание... если бы они умели, то приветствовали бы ее появление в лаборатории дружным хоровым лаем и вилянием хвостами. К сожалению, мы не работаем с млекопитающими. Сфера наших интересов - пресмыкающиеся, земноводные и разнообразные членистоногие. Змеи, ящерицы, лягушки плюс пауки. Лаборатория биологических исследований номер восемнадцать при закрытом институте фармакологии. Занимаемся, как вы наверняка догадались, изучением выделяемых нашими питомцами органических токсинов, их благодатным воздействием на человеческий организм и возможностью применения в фармакопее. Мы - истинный террариум. Или серпентарий. Здесь, среди огромных стеклянных ящиков, подсвеченных инфракрасными лампами или трубками дневного света, Лора отчасти обретает утраченное душевное равновесие. Но стоит ей высунуться за пределы лаборатории, как все возвращается на круги своя. Именно Лора до полуночи сидит над чужими отчетами, именно Лора сводит в таблицу результаты наблюдений, анализирует и дотошно записывает данные. Она как-то обмолвилась, якобы уже несколько лет работает над каким-то исследованием, способным принести нашей фирме уйму денег, а ей - заслуженное признание научного мира. Началось все с традиционной глупости, корпоративного романа. Одностороннего и по бОльшей части существовавшего в воображении Лоры. Ну, та самая печальная ситуация, когда парень-симпатяжка из чистой вежливости наконец-то обращает внимание на страшненькую девчонку. На радостях та немедля принимает желаемое за действительное, носится большими кругами, в кои веки делает в салоне маникюр и прическу, покупает четыре новеньких модных платья... и завершается все большим трагическим пшиком. Бобби просто хотел, чтобы Лора подменяла его на ночных дежурствах, брала пробы и вела учет результатов. Лора мечтала о большой и чистой любви, ну, или хотя бы о правдоподобной иллюзии. У Бобби на тот момент, не считая Лоры, имелось три охмуряемых пассии, одна другой краше. Естественно, долго так продолжаться не могло, правда выплыла наружу... и ничего не случилось. Лора не устроила визгливого скандала. Она по-прежнему отмечала Бобби в журнале дежурств, составляла каталоги, мыла пробирки и чистила террариумы. До того дня, когда к нам на этаж не заявилось высокое начальство, профессор Нейтан со свитой, и Бобби не взбрело в голову выпендриться. Широким жестом он извлек из клетки ленточного крайта по прозвищу Картрайт и потащил показательно доиться. Внезапно разбуженный Картрайт оказался не в духе. Под пристальными взглядами пятнадцати взволнованных сотрудников и тремя следящими камерами крайт повернул аккуратную головенку, разинул пасть и впился клыками Бобби в запястье. Последующие четверть часа были наполнены нарастающей паникой, звонками, криками, топотом бегущих ног и страдальческим воем Бобби. По неизвестным причинам спешно вколотая ему сыворотка не сработала - и Бобби пополнил ряды мучеников во имя науки. Картрайт же, сочтя свой долг в