е равнодушные глаза, которые давным-давно, целых два месяца тому, неприятно удивили меня во внешности моего сменщика. Впрочем, это ничего. Это просто от недосыпания. Надо выспаться как следует, и все будет хорошо. Убирая ополовиненную баночку «авроры», я нащупал в тумбочке что-то твердое, картонное, плоское. Вытянув на свет пыльную бухгалтерскую книгу с ярлычком «Учет входящих», посмотрел на нее с кривой усмешкой и небрежно бросил на стол. В последнее время мне не требовалось никаких специальных мер, чтобы не спать до утра. Скорее наоборот - нужны были средства, чтоб заснуть. По старой дружбе я затоварился галоперидолом в аптеке, где раньше работал грузчиком. «Колеса» плохо сочетались с водкой, но без них было еще хуже - я мог не спать два-три дня кряду, и тогда с недосыпу начинала мерещиться разная дрянь. Я начинал видеть несуществующих людей, слышать чьи-то длинные и вроде бы вполне связные, но совершенно сюрреалистические беседы, а реальные звуки и цвета становились невыносимо резкими и раздражающими. Хотя вообще-то в том, чтобы подолгу не спать, была своя польза. Наш третий сменщик куда-то пропал, и его дежурства Рамзан раскидал на нас с Серегой. Его зарплату - тоже. Я совсем забросил учебу, взял «академку», зато получал теперь вполне приличные деньги. В час тридцать я проверил сауну. Банька протопилась в самый раз, маленький бассейн был полон. Оставалось ждать хозяина, который мог приехать через четверть часа, а мог и не приехать вовсе, такое тоже случалось. И я вновь побрел в опостылевший домик привратника, но на полпути заметил в глубине аллеи знакомую фигуру и радостно побежал навстречу, шлепая берцами по лужам, потому что это же была Наташка, а Наташка - это хорошо. - Слушай, как здорово, что ты пришла! - закричал я за десять шагов. - Первая хорошая новость за сегодняшний день! Привет, солнц! - Привет, - она улыбалась. Приподнявшись на цыпочки, чмокнула меня в щеку. Губы были холодные. - И как ты ночью через парк ходить не боишься, диву даюсь. А вдруг тут какой-нибудь маньяк притаился, а тут ты, такая красивая и, что характерно, одинокая! Кстати, прекрасно выглядишь, - я ничуть не кривил душой, Наташка и впрямь смотрелась весьма элегантно. Длинное кожаное пальто, красный шарф и легкомысленный беретик. - Только, э, что-то ты не по погоде одета. Замерзла небось? - Ничего, у меня свитер теплый, а маньяков я не боюсь. Так соскучилась по тебе, что вот не утерпела, решила сегодня прийти. А ты по мне скучал? - Очень. Риали-риали. Ну что, пойдем ко мне в теплый домик? - Приглашаешь? - Естес-сно, приглашаю. Мой дом - твой дом. Только угостить нечем, ты прости. Блин, знать бы, что придешь, я б подсуетился. А так только кофе, зато горячий и сладкий. Или водка. Хочешь водки? - Да ну тебя. Знаешь ведь, я не пью. А ты, кстати, пил, от тебя пахнет. Фу. Наташка скорчила смешную гримаску. Я хотел было объяснить, что это самый-самый последний раз, и это я просто устал очень, и больше никогда... Меня перебил автомобильный гудок от сторожки - резкий, прерывистый, нетерпеливый. - Черт. Черт-черт-черт. Твою мать, ну как же некстати, а?.. - Что такое? Опять твой Рамзан? - лицо у Наташи застыло. - Да он такой же мой, как твой. Принесла нелегкая в бане париться. Что б ему задержаться хоть на часок... Еще и девок с собой, наверно, притащил, пьяные все, поди... тоже мне, правоверный... Достал он меня по самое не могу, чесслово. Видеть его не хочу, а уволиться никак, не дает, сволочь... Слушай, солнц, ты прости меня, пожалуйста, но раз такое дело... - Мне уйти? Я не хотел показывать Наташку чеченцу. Не знаю, может быть, ничего страшного и не случилось бы. Но почему-то от одной мысли о том, что мой наниматель увидит Наташку, у меня сводило челюсти. Нет. Нельзя. В сторожку я вернулся один. Рамзан стоял у двери, недовольно накручивая на пальце брелок с ключами от «ауди». - Где шлялся, а? - буркнул он вместо приветствия. - Сауна готова? - Гулял. Сауна готова, - в той же тональности ответил я. - Вот ключи. Отдыхайте. Рамзан искоса глянул на меня, поиграл желваками на небритой физиономии. Он был «при полном параде» - черное кашемировое пальто, лакированные ботинки, золотые «гайки» на пальцах, толстая золотая цепь выглядывает из ворота расстегнутой черной рубашки - не вполне трезв, но на ногах стоял твердо. А вот спутница его, молодая, фигуристая пергидрольная блондинка с внешностью дорогой проститутки, нетрезва была от слова «совсем». Ерзала на переднем сиденье «ауди», задрав обтянутые нейлоном коленки выше «торпеды», и за спиной Рамзана пьяно пыталась строить мне глазки. - Ты смотри у меня, - недобро сказал наконец Рамзан. - Борзеть не вздумай. Чтоб я тебя до утра не видел и не слышал. За машиной присмотри. - Не увидите и не услышите, - твердо пообещал я. Он забрал свою девку, которая тут же повисла на нем, как раненый боец на санитарке, запер машину и пошел к котельной. А я включил приемник и поставил чайник. И ближайшие полтора часа просто сидел, заедая сухарями крепкий сладкий кофе, слушая отечественную попсу и с тоской глядя в зарешеченное окно. За окном качались черные деревья и завывал сырой оттепельный ветер. Три часа ночи. Волчья стража. В приемничке Наташа Королева пела про желтые тюльпаны. Я засыпал в кружку новую порцию «Нескафе». Со стороны котельной хлопнул выстрел. Потом еще один. И еще. А потом я услышал крик. Он длился и длился, жуткий, истошный вопль, не верилось, что в человеческих легких может хватать воздуха на такой долгий крик, и оборвался на самой высокой ноте. Я аккуратно, не просыпав ни крупинки, положил в кружку три чайных ложки сахара и залил кипятком. Не торопясь, допил кофе и дослушал Алену Апину, «Узелки». И только потом пошел смотреть. Рамзана я нашел между каруселью с кабинками-гусями и заколоченным павильоном пневматического тира. Он лежал навзничь, одетый только в рубашку и брюки, босой, и вид у него был... как у газеты, которую тщательно скомкали, а потом небрежно расправили. В стороне валялся плоский ТТ. А у павильона с тиром стоял бетонный бегемотик, прижимая к красному пожарному мундиру красный багор, и на добродушной бегемотьей морде виднелась небольшая выщербина, будто кто-то с размаху ковырнул его арматуриной. Спутницу Рамзана я искал чуть дольше. В предбаннике висело черное кашемировое пальто и валялась небрежно разбросанная женская одежда, на длинном столе стояла ополовиненная литруха «мартини» и остатки закуски, но женщины не было. В бассейне ее не было тоже, а толстую деревянную дверь сауны я так и не смог открыть, как ни рвал ручку. Возможно, дерево разбухло от воды? Я пошел за ломиком, и тут за моей спиной дверь распахнулась сама с таким звуком, словно кто-то пнул ее ногой. И, да, рамзанова девица была там. Температура в сауне была градусов под двести, пар, поваливший в предбанник, вкусно пахнул вареными сардельками. Смотреть подробности я не стал. Как все случилось? Сначала они сидели за столом, ели и пили. Наверное, Рамзан трахнул ее разок-другой прямо в предбаннике, на лавке, а то и на столе. Потом отправил девицу в сауну, обещая вскоре присоединиться... Потом, должно быть, он, как я только что, хрипя и матерясь, рвал заклинившую дверь сауны снаружи, а она билась изнутри всем телом и кричала, как может кричать человек, которого варят заживо. А потом? Что он увидел такого, что заставило его выскочить на мороз полуголым, бросив ботинки и пальто, но схватив пистолет? Почему он бежал не к освещенной сторожке, не к машине, что было бы логичнее всего, а бросился в лабиринт мертвых механизмов? От чего он пытался убежать, в кого стрелял? И что теперь делать мне? Я был странно спокоен, словно все это происходило не со мной, восприятие как будто приморозили новокаином. Сознание работало спокойно и равномерно, отбрасывая негодные варианты. Так. Ментам звонить нельзя. Если смерть проститутки еще можно свалить на несчастный случай или на взбесившегося пьяного Рамзана, то самого Рамзана повесят на меня, к бабке не ходи - был мотив, была возможность. Звонить подельникам Рамзана? Еще хуже. Меня просто положат рядом, даже разбираться не станут. Да я и телефонов ничьих, кроме Рамзана, не знал. В бега? Найдут. Не милиция, так диаспора. Что остается? Остается старая добрая газовая топка, гудящая, как пчелины