В двадцать восемь лет доктор Хоули Харви Криппен вновь стал одиноким мужчиной.
5. ПАССАЖИРЫ «МОНТРОЗА» Атлантический океан: четверг, 21 июля 1910 года
Мистер Робинсон не страдал бессонницей вплоть до начала февраля, когда произошли события, из-за которых ему редко удавалось проспать ночью восемь часов кряду. Но первая ночь на борту «Монтроза» выдалась прямо-таки невыносимой. Около одиннадцати вечера они наконец разлучились с Эдмундом и влезли каждый на отдельную койку; Эдмунд забрался на верхнюю и почти тотчас уснул. Однако мистер Робинсон пролежал на нижней больше часа, не смыкая глаз: в каюте было так жарко, что ему пришлось сбросить с кровати все простыни и постараться заснуть раскрытым. Каюты первого класса были изрядных размеров, уступая лишь «президентскому люксу», обитателей которого он пока не видел, но даже здесь стояла такая духота, что мистер Робинсон поклялся впредь оставлять иллюминатор открытым на весь день. Корабельная качка была еще несноснее, и когда часа в два ночи он наконец отключился, ему приснилось, что он танцует, стоя на роликовых коньках, на краю самого высокого здания в мире и единственное, что остается, — сохранять равновесие. Когда мистер Робинсон в конце концов оступился и полетел вниз, к потоку транспорта, он внезапно проснулся в холодном поту и тотчас потянул руку к карманным часам на тумбочке, чтобы проверить время. Полчетвертого. Он в изнеможении вздохнул и вытер лицо, пытаясь отогнать кошмарные картины, стоявшие перед глазами. С этого времени он спал лишь урывками, а незадолго до семи тихо встал, стараясь не разбудить Эдмунда, и умылся в маленькой душевой. От усталости у него слипались глаза, но он считал, что прогулка по палубе и свежий утренний воздух вернут его к жизни. Надев вчерашний костюм и галстук, мистер Робинсон закрыл за собой дверь каюты и направился к трапу.
В тот первый день утро было ясным и теплым, так что голубое небо и искрящееся море тотчас подняли ему настроение: солнце озаряло волны, которые бились о борт и сверкали в утреннем свете. Морские птицы пронзительно кричали, ныряя в воду в поисках пищи на завтрак. Подойдя к перилам, мистер Робинсон заглянул вниз и слегка перевесился, чтобы время от времени на лицо попадали брызги пены. Прищурившись, он различил темные призрачные косяки рыбы, плывшие вдоль борта, и подивился их скорости — они не отставали ни на пядь, хотя «Монтроз», как полагал мистер Робинсон, двигался со скоростью десять — одиннадцать узлов. «Будь у меня хороший гарпун, — подумалось ему, — мог бы пару штук оприходовать».
Несмотря на ранний час, на палубе уже появилось несколько человек — пассажиров, которые, подобно ему, провели эту первую ночь на борту парохода очень неспокойно. Старпом Билли Картер уже привык к таким ранним пташкам, хотя на сей раз, осмотрев палубу из рубки, увидел их немного больше, чем ожидал. Он заметил двух матросов, которые беседовали и курили, стоя вместе, и подозвал их к себе, чтобы дать первые утренние распоряжения; и было видно, что ни один из моряков не горел желанием их выполнять.
— Принесите несколько ведер воды, ребята, — велел он, — обойдите судно и окатите борта. Скорее всего, они все покрыты рвотой — некоторым людям так и не удалось переварить вчерашний ужин. И пассажирам, которые высунутся полюбоваться морем, вряд ли захочется это видеть.
На третьей палубе располагалась офицерская кают-компания, где Картер должен был питаться по уставу, но в то первое утро он направился в обеденный зал для пассажиров первого класса — не потому, что хотел досыта наесться, а потому, что решил произвести благоприятное впечатление на аристократов, познакомившись с ними лично и ответив на любые вопросы о плавании. Если бы он этого не сделал, его все равно выловили бы позже.
Буфетная стойка располагалась вдоль одной из стен ресторана, и старпом сначала наложил себе большую порцию, а затем осмотрелся. Завтракающих было пока немного, и он собирался уже подойти к столику, за которым сидели три элегантные, очаровательные юные леди двадцати с небольшим лет, как вдруг заметил, что его внимание пытается привлечь довольно пожилая и намного менее приятная женщина за другим столиком. Она помахала салфеткой, и Картер почувствовал себя каким-то быком, которому досаждает матадор. Он улыбнулся пассажирке, не сумев притвориться, что не увидел ее, и с неохотой зашагал в ту сторону.
— Доброе утро, молодой человек, — широко улыбнулась дама; к ее подбородку прилип небольшой кусочек масла с гренка, и Билли Картер подумал, не сказать ли ей об этом, но потом решил, что не стоит. — Не хотите ли присоединиться ко мне? Я жду свою дочь, а она задерживается. Одному богу известно, чем она там занята.
— С удовольствием, — произнес Картер, сев и бросив лишь быстрый, тоскующий взгляд на сирен за другим столиком, которые весело между собой хихикали. Одна кокетливо на него глянула, затем отвернулась. — Старший помощник Картер, — добавил он, учтиво кивнув.
— О, прелестно! — последовал ответ. — Старший. Я — миссис Антуанетта Дрейк. Каюта А7. Путешествую вместе с дочерью.
— Доброе утро, — сказал Картер, приступив с аппетитом к еде. Он уже почувствовал, что миссис Дрейк — из тех пассажирок, которые могут пристать как банный лист, если не проявить осторожности, и ему не хотелось давать ей повод, слишком долго засиживаясь в ее компании. — Довольны плаванием?
— О, прелестно, прелестно, — ответила она. — Хотя прошлой ночью довольно сильно качало. Может, поговорите об этом с кем-нибудь из матросов?
Картер улыбнулся. Не полагает ли она, что плывет через океан на галере с римскими рабами, которые прикованы под палубой и беспрерывно гребут?
— Посмотрим, что можно сделать, — вежливо сказал он.
— Понимаете, у нас с Викторией очень чуткий сон, а мне… — Она негромко, по-девичьи хихикнула и игриво взглянула на него, хлопнув по руке. — Мне нужен сон, чтобы хорошо выглядеть, мистер Картер.
— Разумеется, — произнес он, не поняв, что она ожидала услышать возражение.
Улыбка на миг застыла на ее лице, а затем сменилась недовольной гримасой. «Какой грубиян», — подумала она, но затем вспомнила, зачем его позвала.
— Теперь вы должны сказать мне, — произнесла она, — как зовут капитана корабля?
— Капитан Кендалл, мэм.
— Капитан Кендалл, да. Очень веская фамилия. Внушает доверие. Он ужинает здесь каждый вечер, не так ли?
— Полагаю, да, мэм, — ответил Картер, уже понимая, куда она клонит. — Это мое первое плавание на «Монтрозе». Штатный старший помощник заболел.
— Дело в том, что моя дочь Виктория мечтает как-нибудь с ним поужинать, а я очень хочу, чтобы ей понравилось путешествие. Я полагаю, капитан приглашает некоторых пассажиров первого класса поужинать за своим столом? — Она слегка подняла подведенные брови и облизнулась, практически вложив ему в рот ответ, который хотела услышать. Неожиданно миссис Дрейк высунула язык и, словно ящерица, убрала им кусочек масла, очевидно прибереженный ею на подбородке про запас.
— Уверен в этом, — сказал Картер и с удивлением почувствовал, что его поташнивает. — Вы хотите, чтобы я договорился для вас обеих о совместном ужине за его столом?
— Нет, я бы никогда не попросила об этом сама, — быстро ответила она, качая головой. — Где подают — там я, конечно, и ем. Я не беспокоюсь по пустякам. Но если бы вы сделали это ради Виктории, было бы замечательно. Очень мило с вашей стороны. — Ее мнение о старпоме вновь изменилось в лучшую сторону. — Очень, очень мило.
— Никаких проблем, — ответил Картер, быстро съев весь свой завтрак, чтобы побыстрее убежать.
— Где же эта девчонка, в конце-то концов? — спросила через минуту миссис Дрейк, расстроенно посмотрев на дверь. — Знает же, как я не люблю, когда она опаздывает. Так можно и завтрак пропустить. Если я вернусь в каюту, а она до сих пор в постели, уж я-то ей задам, мистер Картер, можете быть уверены.
Миссис Дрейк напрасно волновалась — Виктория уже давно не спала. На самом деле она встала почти сразу после того, как мать вышла из каюты, и минут двадцать провела в душевой: мылась, причесывалась и накладывала косметику, которую купила в Париже несколько недель назад. Открыв иллюминатор и ощутив теплоту солнечных лучей и обволакивающую прохладу воздуха, она решила одеться менее строго, чем накануне, и остановила свой выбор на неяркой блузке, открывавшей плечи, и длинной темно-синей юбке. Выглянув из-за двери каюты, Виктория осмотрела коридор, пытаясь убедиться, что за ней никто не следит, а затем, быстро перебежав к двери кабины А4, приложила к ней ухо и слегка прищурилась, словно так лучше было слышно. Прошло несколько минут, и она услыхала за дверью шум; с бешено колотящимся сердцем девушка помчалась обратно к себе и, оставив дверь слегка приоткрытой, застыла посреди каюты. Еще минут десять она стояла, сложив на груди руки и внимательно прислушиваясь, пока дверь по ту сторону коридора не открылась. Виктория тотчас же распахнула свою и, шагнув наружу, с громким стуком захлопнула ее.