— Что-то не припоминаю, — грустно ответил Хоули.
— Перестань, — со смехом сказала она. — Алек, это мой муж, доктор Хоули Харви Криппен.
Медленно, словно каждое движение его раздражало, Алек Хит сложил газету — принадлежавшую Хоули — и положил ее на подлокотник, затем поднялся и встал перед своим новым домовладельцем, протянув ему руку. Присутствие нового человека сразу же испугало Хоули. Алек был ростом футов шести, широкоплечий и мускулистый, с копной непослушных темных волос, ниспадавших на лоб, — разительный контраст с лысеющей макушкой Хоули. Кожа смуглая, словно он усиленно занимался спортом и много времени проводил на свежем воздухе. В тот день молодой человек не побрился, и на скулах топорщилась неровная щетина. Рукав на протянутой руке был закатан, и Хоули поразило могучее предплечье и выпуклый бицепс. Этот парень был из тех, на кого оглядываются на улице барышни, но его серые, холодные глаза говорили о том, что на романы времени ему не хватает.
— Ага, — сказал он вместо приветствия.
Хоули пожал ему руку.
— Добрый вечер, мистер Хит, — ответил он.
— Алек работает вместе со мной в «Маджестике», — пояснила Кора. — Помощником режиссера. Ему всего девятнадцать, но он уже занимает одну из самых ответственных должностей в мюзик-холле. По-моему, это говорит о многом.
— Девятнадцать? — спокойно переспросил Хоули.
— Он родом из Уэльса, правда, Алек?
Тот кивнул, ни на миг не отрывая глаз от Хоули, который почувствовал, что юноша оценивает его на случай возможной стычки. Наконец, парень с радостью понял, что безусловно одержит над ним верх.
— Из Кардиффа, — ответил он.
— Последний год бедняжка ютился в настоящей лачуге. В какой-то наводненной крысами квартире в Колльерс-Вуд. Ему приходилось страшно далеко ездить на работу, а его хозяйка была сущей мегерой. Короче говоря, он искал новое жилье, а мы собирались сдать свободную комнату на верхнем этаже, так что, естественно, я подумала о нем в первую очередь.
— Естественно, — сказал Хоули.
— Уверена, что мы все между собой замечательно поладим, — продолжала Кора — она никогда не была такой веселой с тех пор, как они поженились. — А теперь, мужчины, почему бы вам не сесть и не познакомиться получше, пока я управлюсь с ужином?
— Ты готовишь ужин? — изумленно спросил Хоули.
— Ну конечно, — ответила она со смехом и посмотрела на Алека. — Ведь я же всегда готовлю тебе чудесный ужин, когда ты приходишь вечером с работы, разве не так?
Он задумался. Сказать «нет» было бы честнее, но Хоули решил, что вопрос был риторическим.
— Буквально десять минут, — добавила она и вышла из гостиной, чуть ли не пританцовывая.
Алек уселся обратно в кресло, оставив для Хоули диван, и они недоверчиво друг на друга уставились. Пару минут молчали, но один лишь Хоули почувствовал себя неуютно, глядя на хорошо сложенного парня, сидевшего напротив: по сравнению с ним Криппен казался самому себе тщедушным, почти женственным. Алеку же абсолютно ничего не угрожало. Утром он еще беспокоился о том, удастся ли поладить с новым домовладельцем, но теперь, познакомившись с ним, понял, что волновался понапрасну. Он вынул из серебряного портсигара еще одну сигарету и закурил, не спросив разрешения и даже не предложив Хоули. Видимо, портсигар был дорогой — Хоули обратил на него внимание и воспользовался этим, чтобы нарушить молчание.
— Красивый портсигар, — сказал он. — Подарок?
Алек пожал плечами.
— Одна баба из Челси подарила. — Он быстро подмигнул. — Изящный, да?
— Очень, — согласился Хоули.
— Я его заработал, уж поверь.
Хоули кивнул.
— Работали на нее, значит? — уточнил он. — Нанялись к ней, перед тем как поступить в мюзик-холл?
— Ну уж нет, — с отвращением сказал Алек. — Еще чего — работать.
— Но вы же сказали, что заработали его.
Парень зажал сигарету зубами и глубоко затянулся, а затем выпустил тонкую струйку дыма и дождался, пока она рассеется в воздухе. Лишь после этого соблаговолил ответить.
— Да, — спокойно сказал он.
— Хоули, открой мне, пожалуйста, — попросила Кора, вернувшись к ним и протянув мужу банку с вареньем, с которой не могла снять крышку. — Никак не получается открывать эти банки.
Хоули схватился за банку, но тотчас понял, что с ней не справится. Крышка была немного жирной, и руки постоянно соскальзывали. Его лицо все больше наливалось кровью, пока он пытался ее открыть, но все было без толку. Не говоря ни слова, Алек протянул руку и забрал у него банку. Обхватил широкой ладонью крышку и без малейших усилий снял ее, словно испугав своим взглядом. Сердце у Хоули упало. Он сидел, вжавшись в огромный диван, пока Алек Хит отдыхал в кресле. Внезапно Криппен осознал, что перестал быть хозяином в собственном доме, — если, конечно, когда-то им был.
— Спасибо, — сказала Кора, забрав банку. — Хоули, правда, хорошо, что в доме есть Алек? — крикнула она из кухни. — Он сможет делать всю ту мелкую работу, с которой никто из нас не справляется. Такая помощь!
— И впрямь, — с сомнением ответил Хоули.
— Все, с чем ты не справляешься, — с улыбкой сказал Алек Хоули.
— Я это учту.
— Удобно, когда в доме есть мужчина, — воскликнула она, вернувшись в гостиную.
— Я тоже мужчина, дорогая, — подчеркнул Хоули.
— Молодой мужчина, — поправила себя она. — Ты ведь уже не можешь заниматься физическим трудом, как раньше. Да и невежливо тебя об этом просить. Теперь, когда с нами будет Алек, дело пойдет на лад.
Она подалась вперед и нежно взъерошила парню волосы, задержав пальцы в густой темной гриве немного дольше, чем следовало. Хоули вгляделся в лицо юноши, боясь заметить на нем улыбку, но оно постепенно скрылось за облаком дыма, и Хоули смог различить лишь холодные серые глаза, которые смотрели на него с презрением.
В конце лета, вечером вторника Хоули одиноко прогуливался на заднем дворе Хиллдроп-креснт, 39, засунув руки в карманы и ковыряя носком ботинка землю. Несколько часов назад Кора ушла в «Маджестик» на регулярное представление, надев то красное платье, которое пару месяцев назад обошлось ему в шесть шиллингов. С недавних пор он стал запирать по вторникам зубоврачебный кабинет и после закрытия фирмы Маньона шел прямиком домой. Конечно, практика не приносила особого дохода, но этот свободный вечер он устроил себе подругой причине. В действительности это был единственный день в неделе, когда весь дом оставался в его распоряжении, и Хоули ценил тишину и покой, которые обретал. Последние три месяца его жизнь, похоже, шла все больше и больше под уклон, так что по ночам он с нетерпением ждал прихода сна, приносившего сладкое избавление от каждодневной тягомотины. Спокойными были для него лишь первые утренние секунды после медленного пробуждения, а потом он опять вспоминал, какая беспросветная у него на самом деле жизнь.
Хотя его брак с Корой не задался с самого начала, он с трудом припоминал периоды, когда был так же несчастен, как сейчас. Вся ее жизнь, похоже, вращалась вокруг двух осей: мюзик-холла и заботы об Алеке Хите. К «Маджестику» он особо не ревновал, поскольку знал: это по-прежнему заставляло жену верить, будто у нее есть перспективы в шоу-бизнесе, впрочем, сам он уже давно считал это пустой мечтой. Но Алек — совсем другое дело. Видимо, парень поставил перед собой цель непрерывно досаждать Хоули: заменив стареющего мужа Коры во всем, так резко оттенял его, что тот буквально закипал от гнева и ревности.
Хуже всего было по утрам. Алек курил за кухонным столом — без рубашки, нисколько не беспокоясь об этикете или правилах приличия. Его мускулистое тело служило молчаливым упреком Хоули, который сидел съежившись на своем стуле, грыз ломтик сухого гренка и нервно потягивал чай — гость в своем собственном доме. Алек, видимо, наслаждался вниманием, которым окружала его Кора, и ее заигрывания становились явными, когда, разговаривая с Хоули, она держала руку на обнаженном плече парня. Хоули отчаянно хотелось сказать, чтобы тот прикрылся или не выходил из своей комнаты раздетым, но он боялся, что его поднимут на смех и тогда нечем будет крыть. Хоули так и сидел молча, безгласно закипая: ему очень хотелось, чтобы парень просто ушел или вторгся в личную жизнь какой-нибудь другой супружеской пары.