Между тем есть и причины для беспокойства по поводу уничтожения этой жестокой и тиранической системы, которая была настолько же социалистической, насколько она была демократической. Вспомните, ведь провозглашалось, что она сочетает в себе и то и другое, и если последнее утверждение подвергалось осмеянию на Западе, то первое с готовностью принималось как оружие для дискредитации социализма — один из многих примеров того, как западные интеллектуалы прислуживали власти. Первая причина связана с природой холодной войны. На мой взгляд, это в значительной степени был особый случай конфликта Севера и Юга, если использовать этот современный эвфемизм для обозначения завоевания Европой большей части мира. Восточная Европа первоначально была самым настоящим третьим миром, и холодная война начинаяс 1917 года не имела ничего общего со встречными попытками других частей третьего мира следовать собственным курсом, хотя в этом случае различия в масштабе придали конфликту в каждом случае свою специфику. По этой причине разумно было ожидать, что эти регионы нор-нутся к прежнему состоянию. Бывшие части Запада, такие, как Чош-ская Республика или Западная Польша, присоединились к нему, u i о время как остальные вернулись к традиционной служебной роли, бывшая номенклатура стала стандартной элитой третьего мира (с одобрения западной государственно-корпоративной власти, которая в целом предпочла номенклатуру другим вариантам). Это безрадостная перспектива, и она привела к колоссальным страданиям.
Другая причина для беспокойства связана с вопросом о сдерживании и неприсоединении. Какой бы гротескной ни была советская империя, само ее существование оставляло известное место для неприсоединения, и, по совершенно циничным причинам, она иногда помогала жертвам атак Запада. Эти варианты ушли в прошлое, и Юг испытывает на себе эти последствия.
Третья причина связана с теми, кого деловая пресса называет «избалованными западными рабочими» с их «роскошным образом жизни». Когда большая часть Европы вернулась в прежнее стойло, собственники и менеджеры приняли на вооружение новые могущественные средства войны против рабочего класса и бедных в своей собственной стране. General Motors и Volkswagen теперь могут вынести производство не только в Мексику или Бразилию (или, по крайней мере, они угрожают сделать это, а значит, как это часто бывает, сделают), но также в Польшу или Венгрию, где их ждут умелые и обученные рабочие, готовые работать за полцены. Понятно, что западные предприниматели торжествуют, заполучив такое сокровище.
Мы можем понять, чем была холодная война (как любой другой конфликт), если посмотрим, кто торжествует и кто несчастлив после того, как она окончилась. Если следовать этому критерию, победители в холодной войне — это западная элита и бывшая номенклатура, обогатившаяся сегодня так, как ей это и не грезилось в самых разнузданных мечтах. А в лагере проигравших оказалась существенная часть населения Восточной Европы, трудящиеся и беднота на самом Западе и народные массы Юга, которые выбрали свой собственный путь развития.
Этот анализ вызывает состояние, близкое к истерии в среде западных интеллектуалов, если только они доходят до понимания ситуации, что случается редко. Это легко проиллюстрировать. Это, можно понять. Наблюдения истинны, а правда колет глаза власть имущим и привилегированным слоям — отсюда и истерия.
В целом реакция честного человека на конец холодной войны гораздо сложнее, чем простая радость по поводу крушения жестокой тирании, и преобладающая реакция, на мой взгляд, отмечена печатью крайнего лицемерия.
RBR: Сегодня левая, во многих отношениях, вернулась к своему исходному состоянию, в котором она пребывала в позапрошлом веке. Как и тогда, она стоит перед лицом капитализма, который идет на подъем. Похоже, что сегодня существует молчаливое соглашение, подобного которому не было никогда прежде, о том, что капитализм — единственно здоровая форма организации экономической жизни, несмотря на то, что имущественное неравенство увеличивается. На этом фоне можно утверждать, что левая не знает, как двигаться дальше. Как Вы смотрите на настоящее положение дел? Может быть, следует вернуться к основам? Должны ли сегодня все усилия быть направлены на то, чтобы внести либертарианскую традицию в социализм и сделать ударение на демократических идеях?
Хомский: На мой взгляд, почти все это — пропаганда. То, что называется капитализмом, это в своей основе система корпоративного меркантилизма, в которой ведущую роль играют громадные и, как правило, безответственные частные тирании. Они осуществляют широкий контроль за экономической и политической системой, общественной и культурной жизнью и функционируют в тесной связи с могущественными государствами, которые интенсивно вмешиваются во внутреннее хозяйство и жизнь международного сообщества. Такова драматическая правда о США, противостоящая многим иллюзиям. Богатые и привилегированные больше не хотят подчиняться стандартам рынка, как они делали это в прошлом. Вместе этим они считают, что рыночные стандарты замечательно подходят всем остальным слоям населения. За примерами далеко ходить не надо. Администрация Рейгана, которая упивалась риторикой свободного рынки, в то же время хвасталась в деловых кругах своим протекционизмом, самым суровым в послевоенной истории США, в действительности, превышающим суммарный протекционизм всех предыдущих администраций. Ньют Гингрич, возглавляющий нынешний крестовый поход — выходец из сверхбогатого района, получающего больше федеральных субсидий, чем любой другой пригород в стране, но сам стоит вне федеральной системы. Консерваторы, которые призывают покончить с практикой школьных завтраков для голодных детей, требуют увеличить бюджетное финансирование Пентагона, который был создан в конце сороковых потому что, как услужливо объяснила нам деловая пресса, наукоемкая промышленность не может выжить в условиях «состязательной, не субсидируемой экономики свободного предпринимательства», и поэтому правительство должно стать ее «спасителем». Без этого спасителя электорат Гингрича состоял бы из бедных рабочих (если бы они были довольны). В этом мире не было бы компьютеров, да что там — электроники вообще, авиастроения, металлургии, автоматизации и т. д. по списку. Анархисты всех стран не должны попадаться на эти традиционные уловки.
Идеи либертарианского социализма сегодня актуальны как никогда прежде, и население чрезвычайно открыто для них. Несмотря на огромный вал корпоративной пропаганды, за пределами образованных кругов люди в значительной степени сохраняют традиционное отношение. В США, например, более чем 80% населения рассматривают экономическую систему как «порочную в самой основе», а политическую систему — как систему обмана, служащую «частным интересам», а не «народу». Подавляющее большинство считают, что трудящиеся имеют слишком малый вес в принятии общественно важных решений (то же верно и для Англии); что правительство обязано помогать людям, терпящим нужду; что урезание бюджета и снижение налогов должно осуществляться не в ущерб затратам на образование и здравоохранение; что от нынешних предложений республиканцев, проводимых через Конгресс, выиграют богатые и пострадает основное население и т. д. Интеллектуалы могут рассказывать какие угодно басни, но не так уж сложно выяснить настоящие факты.
RBR: Итак, крушение Советского Союза только подтвердило идеи анархистов — предсказания Бакунина осуществились на практике. Как Вы думаете, должны ли анархисты воспрянуть духом от такого хода событий и от проницательности бакунинского анализа? Должны ли анархисты смотреть в будущее с большей верой в свои идеи и в историю?
Хомский: Я думаю, по крайней мере, надеюсь, что ответ на это уже содержится во всем, что было сказано выше. Я думаю, нынешняя эпоха — это и эпоха зловещих предзнаменований, и великой надежды. Что из этого возобладает, зависит от того, что выберем мы сами.