Примерно через 10 лет, увидев впервые IBM PC XT, я невольно сравнил увиденное со своей первой компьютерной женщиной. И по выработанной за все это время математической привычке к обобщениям и поискам начальных аксиом, начал сразу же стал задавать себе кучу разных «А почему?».
– А почему советская большая интегральная схема самая большая в мире?
– А почему супостатский IBM PC XT практически не ломается и на нем так легко и приятно что-нибудь запрограммировать?
– А почему у них такой крохотный floppy–disk по сравнению с нашими колесами-кастрюлями?
– А почему на их компьютере можно играть в компьютерные игры, а на нашем из развлечений – только спирт для постоянной профилактики?
В результате один скромненький IBM PC XT моментально выветрил из моей головы остатки марксистско-ленинского мировоззрения, которые туда насильно вдалбливались все долгие предшествующие годы. А как они туда вдалбливались – это особая песня.
– Кто Ваш любимый герой из произведения Л.И.Брежнева «Целина»?
Это дополнительный вопрос на Государственном Экзамене по Научному Коммунизму. Экзамену, призванному подвести черту под воспитанием советского человека – строителя коммунизма. Всего на 5 курсе, перед самым выпуском, было два госэкзамена: по математике и научному коммунизму.
– Леонид Ильич Брежнев.
Может и был на курсе хоть один человек, прочитавший Брежневские(?) опусы, но имя его неизвестно. И вот на госе начинают издеваться.
– Ну а еще, помимо Л.И.Брежнева, какой герой Вам запомнился?
Это уже проверка усвоения «правил игры», существовавших в то время: говоришь одно, думаешь другое, а делаешь третье.
– Это Партия, коллективный герой, своим разумом, целеустремленностью, энергией зажигавшая молодые сердца на подвиг, на построение нового общества, свободного от прежних предрассудков и пережитков.
Науку демагогии на 4 факультете усваивали быстро и, по сравнению с математикой, весьма легко. Для этого существовали история КПСС, марксистско-ленинская философия, политэкономия и теория научного коммунизма.
За эти экзамены с факультета никого никогда не выгоняли. Отношение к ним было соответствующее: вместо лекций по политэкономии (уже на 4 курсе) мы приноровились играть в баскетбол, а на остальных, по традиции – в преферанс. На 5 курсе, правда, когда началась теория научного коммунизма, иногда пытались что-то слушать и записывать: все-таки впереди госэкзамен. Забавные иногда удавалось услышать вещи. Рассказывая традиционные сказки про антагонистические (при капитализме) и неантагонистические (при социализме) противоречия, лектор вдруг сделал прямо у нас на глазах важнейшее открытие, заметно обогатившее марксистско-ленинскую науку. Оказывается, при современном развитом социализме основным стало такое неслыханное ранее противоречие, как противоречие между словом и делом. Разумеется, оно является неантагонистическим и временным: вожди поговорят, поговорят, наобещают коммунизм в 1980 году, а потом благополучно обо всем забудут, вот и нет противоречия. Но все же на госэкзамене про такое противоречие лучше не говорить: не хочется после 5 лет такой трудной учебы еще каких-то приключений на ровном месте. Пускай будут только традиционные противоречия, открытые еще товарищем Сталиным: между физическим и умственным трудом, между городом и деревней, а про коммунизм в 1980 году на госэкзамене по научному коммунизму в 1979 году лучше не вспоминать.
Глава 7. Каникулы
Последний экзамен сдан, впереди пьянка по этому поводу и каникулы! Забыть обо всем, сменить образ жизни, оторваться, порезвиться, попить-погулять впрок, на весь семестр до следующих каникул. Вперед!
Как и в любых других институтах, на 4 факультете каникулы были зимой (две недели) и летом (месяц). Зимние студенческие каникулы – чудесное время! Дома отдыха, пансионаты, различные турбазы оккупируются шумными молодыми компаниями, днем – лыжи, вечером – танцы-шманцы да пьянки-гулянки.
На втором курсе у нас уже организовалась своя компания и мы на зимние каникулы нагрянули в дом отдыха «Таруса». Изумительно красивое место на берегу Оки, лес, бесконечная лыжня, свежий воздух, полнейшее отключение от всякой математики и Чуды.
Мой напарник Вовка, с которым мы жили в одной комнате, был по своей натуре, как и я, авантюристом. Если на лыжах – то общий маршрут километров на 50, до местечка Велигож, там классная горка. Мне было интересно проделывать с ним такие марафонские забеги, приползая чуть живым обратно. Чтобы взбодриться по дороге – снежная ванночка: обтирание снегом. А та зима была весьма морозной, столбик термометра часто опускался ниже –30, самая что ни на есть бодрящая атмосфера.
Велигож нам тогда очень понравился своими горками, да еще приметили, что там есть своя турбаза. Поэтому, когда два года спустя я попал на турбазу «Алексин Бор» тоже на Оке, но выше, то сразу же стал подбивать своих новых компаньонов на аналогичные подвиги.
– Там у Велигожа классные горки! Поехали, сгоняем, покатаемся.
С ребятами мы познакомились там же, на турбазе, жили в одной комнате, вместе ели-пили и катались на лыжах. Их было двое, примерно того же возраста, что и я.
Сколько до Велигожа – никто толком не знал. По карте – три или четыре закорючки Оки, ничего страшного, главное – немного авантюризма, которого я к тому времени уже поднабрался в достаточном количестве. Правда, мои новые компаньоны как-то скептически воспринимали слова «Это здесь, рядом», но главное – ввязаться в бой, а там посмотрим.
И вот в один чудесный солнечный день, после завтрака, часов в 10 утра, мы выехали на лыжах на Оку. Свежая лыжня, тихая безветренная погода, легкий морозец, все способствовало лыжным авантюрам.
– Ну что, до Велигожа?
– Это, наверное, далеко.
– Нет, всего три поворота Оки, я по карте глядел.
Три поворота проехали очень быстро, однако Велигожа все нет и нет. Но теперь уже заработал принцип черепахи, перед которой, для того, чтобы она двигалась, вешают морковку.
– Вот за этим поворотом – точно Велигож!
До Велигожа мы все-таки добрались, но уже где-то к середине дня. Про классные горки к тому времени никто не вспоминал, жутко хотелось поесть и отдохнуть. Но мы выехали налегке, без денег и без еды, ведь сначала и не собирались делать никаких таких марафонских забегов. А заехали тогда от своей турбазы прилично: где-то километров 30–40.
В те времена были еще несколько иные отношения между людьми, чем сейчас. На турбазе «Велигож», видя трех голодных и обессилевших лыжников, сжалились над ними и бесплатно накормили обедом. Мы как смогли поблагодарили этих добрых женщин из столовой, собрали все остатки нашей воли в кулак и двинулись обратно.
Обратный путь проходил уже в сумерках и чисто на автопилоте: машинально двигаются руки и ноги, но мыслей в голове – никаких. Только фигура впереди идущего, главное – не отстать и не останавливаться, а то потом уже не будет сил снова начать движение.
Но я был доволен: моя авантюра удалась на славу! Будет, что вспомнить! Часам к восьми-девяти вечера мы приползли-таки в свой «Алексин–Бор», рухнули на кровати и сразу же отрубились.
На следующий день в соседней деревне Егнышевка мы отпаивались пивом. Я выслушал много теплых и ласковых слов, один человек после этого похода проклял лыжи страшным проклятием, а другой, наоборот, остался доволен:
– Да, мужики, я бы пошел с вами в разведку.
Зимние каникулы – это всего две недели, пролетали быстро. Основная радость, которую все ждали с нетерпением – это летний месяц август. Если сдал сессию без хвостов – весь август твой.