Правда, комсомольские вожди всей ВКШ как-то раз приняли решение, что за время обучения все слушатели должны один раз отработать летние каникулы в стройотряде, откусив тем самым от наших законных развлекаловок один смачный кусок. А стройотрядов было два типа: социалистический и коммунистический. В социалистическом работали за деньги, но в Москве, а в коммунистическом – бесплатно, но на Сахалине. Последний, естественно, для желающих романтики и экзотики, дорога туда и обратно – бесплатно, когда еще удастся увидеть столь экзотические места? Да и каникулы в этом случае были не месяц, а почти два – дорога неблизкая, возить туда народ только на месяц было невыгодно. Всем желающим ехать на Сахалин разрешалось сдать летнюю сессию досрочно и потом оторваться там по полной программе. И желающие были, достаточное количество людей, которые захотели поехать «за туманом и за запахом тайги». Вернувшись назад, они были полны впечатлений о различных «молодецких забавах» в этом стройотряде и в целом даже довольны.
Но все же основная часть предпочитала работать за деньги. Тут уж экзотики никакой не было: в Москве, на стройке госпиталя КГБ. Практически все тяжелые работы на стройках во времена развитого социализма осуществлялись или солдатами-срочниками, работавшими по принципу «солдат спит – служба идет», или студентами-стройотрядниками, или еще какой халявной и подневольной рабочей силой. Надежды на кадровых рабочих никакой не было, а с лимитчиками возиться было хлопотно.
Итак, вот она, типичная стройка, госпиталь КГБ. Строим подземный переход от хозблока к столовой. Наша задача – бетонные работы. Самосвал сваливает бетон, а мы растаскиваем его по всему переходу. Думать ни о чем особо не надо, нагружай носилки и таскай. Тут вроде все ясно. Следующая задача – сделать гидроизоляцию перехода. С раннего утра разводим костер под огромным баком с гудроном, плавим в нем это черное золото, обильно поливаем им бетонные плиты перехода и укутываем их рубероидом. Как надо по-нормальному делать гидроизоляцию – никто, естественно, не имеет ни малейшего понятия. Первый же дождик – весь переход течет как дырявое решето, а нас отправляют рыть траншею под какой-то кабель.
Командир стройотряда был из «истинных» чекистов, но человек разумный. Он знал реальную жизнь и четко представлял себе свою основную задачу в данной ситуации: пить с прорабом. Только так можно закрыть нарядов на приличную сумму и дать людям возможность немного подзаработать. В первую неделю, пока в стройотряде были одни яйцеголовые математики, все шло хорошо: мы делали всякую дурную работу, а командир договаривался с прорабом о хороших нарядах. Но через неделю к нам в стройотряд добавили «истинных» чекистов, основная профессия которых была закладывать всех и вся. Естественно, они сразу же стали закладывать командира, который не мог руководить иначе. В результате стройотряд превратился в Содом и Гоморру, мы по-прежнему делали всякую дурную работу, но уже почти за бесплатно, ибо официальные расценки на бетонные, земляные и прочие подобные работы похоже рассчитывались исключительно на зеков, которых кормят в тюрьме, а деньги им нужны только на пачку дешевых папирос «Беломор».
Но стройотряд – это только одно пропавшее лето, зато все остальные – свобода, отдых по полной программе. Республика САИД – союз анархии и демократии.
Отдых без байдарки – это не отдых. Тушенку запасали еще с зимы, а вообще все основные продукты – тушенку, крупы, сахар, муку для блинов – везли из Москвы, купить что-либо, кроме хлеба и водки-сучка (из древесного спирта) в деревенских сельпо было практически невозможно. Байдарочная кампания была стабильная, еще с первого курса, иногда с различными вариациями, от 3 до 5 байдарок, на 2-3 недели, километров 200-300 по течению тихой лесной речки типа Пра, Угра, Кабожа. Рыбалка, комары, веселье и раздолье – как теперь не вспомнить те незабвенные времена.
Самый первый поход был после первого курса. Опыта – ноль, молодые, необстрелянные, непривыкшие к самостоятельности. Собрав кое-как байдарки, проплыли километра 2–3, как вдруг ливень стеной. Теплый летний дождь, все попрыгали в воду, но продукты в байдарках – хлеб, сахар, макароны, крупы – все безжалостно промокло. Сразу же урок: имей под руками пленку, чтобы накрыть байдарку, не дай еде пропасть. Но в 18 лет смотришь на жизнь проще: промокла еда – съедим ее побыстрее, тушенка есть — значит не пропадем, что-нибудь придумаем. Зато красота-то кругом какая, живая природа, петляющая по лесу тихая речка Пра, народу на ней – никого, сам себе начальник и командир.
Целый день без устали надо махать веслом, идти вперед к намеченному конечному пункту. Обратной дороги нет, против течения не поплывешь, за день надо проплыть километров 25-30, тогда при режиме «день гребем – день стоим» за 2-3 недели можно проплыть весь маршрут. Гребной день – масса впечатлений: то куча белых грибов на глухом берегу, то ягоды, а то и какой-то дикий зверек вдруг испуганно побежит прочь от плывущих по реке одичавших математиков. А на некоторых речках испытываешь острые ощущения на перекатах. Особенно богата перекатами была Кабожа. Это уже ближе к северу, на границе Тверской, Новгородской и Вологодской областей, там, видимо, в 30–е годы были лагеря и зеки, которые и возвели на этой лесной речке множество плотин. Их остатки до сих пор торчат полусгнившими бревнами из воды, создавая в крови у проплывающих по этой реке байдарочников дополнительный адреналин. Плывешь, плывешь себе спокойно, пригрелся, высох, почти дремлешь – а впереди обломки плотины, вода пенится, всюду бревна и камни, того и гляди пропорешь байдарку. Как не хочется прыгать в воду и тащить байдарку руками! Эх, была не была, авось проскочим! Т–р-р–ах! И вот уже выгребаешь к берегу, а в корме полно воды. Клеимся! Лучше б все-таки было перед перекатом прыгнуть в воду и протащить свою ненаглядную резиновую пирогу на руках. А тут еще, как нарочно, проливной дождь с жуткой грозой. Но один глоток спиртосодержащей жидкости – и жизнь уже кажется интересной, какой же это поход без приключений! А байдарку заклеить – полчаса, чего расстраиваться из-за какой-то дырявой резиновой шкуры.
Ну и, конечно же, щучьи места. От одного вида кувшинок, вылезающих из воды невдалеке от берега, пробегает дрожь по телу. Там, там притаилась зеленая речная хищница. Главное – поточнее кинуть ей под самый нос блесну. Рывок – и вот уже леска натянута как струна, а на поверхности воды появляется зубастая морда, по форме напоминающая автомобиль VOLVO 740. Теперь главное – не дать сойти, резко не дергать, успокоить, дотащить до байдарки, а там уже загнать в подсачек. А потом – сварить из нее уху или поджарить на сковородке на костре, и хоть немного утолить постоянное чувство голода. От количества проглоченной еды это чувство в гребной день практически не зависит, сколько бы перед отплытием ни съел, к концу дня все равно будешь щелкать зубами не хуже голодной щуки.
Гребной день заканчивается выбором места для стоянки. Это особая песня, которую надо петь стоя.
– А здесь подход к воде плохой.
– Здесь какая-то дорога рядом.
– А здесь коров гоняли.
– Да тут дров совсем нет.
– Тут щучьих мест мало.
– Столько мест уже видели, так что ж, неужели здесь встанем?
В августе темнеет быстро. И вот в полутьме, устав от поисков того, не знаю чего, в конце концов причаливаем к первому попавшемуся берегу, по которому можно выбраться на сушу. Выбраться – смело сказано, обрыв высотой метров пять, по песчаной крутой тропке надо еще втаскивать на эту верхотуру байдарки. А наверху – чисто поле, только какой-то жалкий кустарничек невдалеке, количество потенциальных дров стремится к нулю. Луна и звезды уже на небе, желания плыть дальше уже ни у кого нет. Встаем!
К довершению всех приключений утром заявляется лесник, объявляющий, что мы встали в заповеднике. Наш рассказ о вчерашних приключениях весомо дополняется бульканиями в стаканах, в результате чего вся мужская часть нашего байдарочного колхоза отпадает в самом что ни на есть прямом смысле этого слова, а лесник как ни в чем ни бывало садится на свой мопед и уезжает. На следующий день заявляется уже другой лесник, который с горящим взором объясняет, что вчерашний лесник был неправильный, не из того леса, а он самый что ни на есть правильный и законный. Но этот братец кролик уже опоздал: мы собираемся и отплываем.