— Распоряжение?! — И тут вдруг герцог Мальборо внезапно успокаивается, и взгляд его становится таким же пустым и ничего не выражающим. — Распоряжение… — медленно цедит он. — Ладно, разберёмся. Идите.
Но никто и ни в чём разбираться не стал, и даже имя злополучного клерка так и осталось неизвестным…
Адмирал Милн незамедлительно возобновил погоню за крейсером-призраком, но было уже слишком поздно. Английские корабли прибыли к Эгейскому морю лишь ночью с 9 на 10 августа и потом весь день крейсировали у его границы в поисках противника, а противник уже в 17.00 10 августа подошёл к Дарданеллам.
Адмиралу Сушону пришлось понервничать, пока известный своими прогерманскими настроениями военный министр Турции Энвер-Паша не дал ему под свою ответственность разрешение войти в пролив. Более того, тот же Энвер-Паша распорядился открыть огонь по английским кораблям, если те осмелятся преследовать немцев и войдут в сферу действия береговых батарей, прикрывавших Дарданеллы. Дело было сделано.
Гениальный стратегический замысел, рождённый холодным нечеловеческим разумом, осуществился. В турецких проливах демоном из преисподней, вызывавшим при взгляде на него чувство мистического трепета, возник корабль, одно появление которого принесло, как позже сказал Черчилль: «…больше бедствий, крови, руин и неконтролируемых последствий, чем все другие военные корабли вместе взятые со времён изобретения корабельного компаса».
События осени 1914 года развивались лавинообразно.
Формально Турция приобрела германские корабли, присвоила им другие названия, подняла на их мачтах турецкие флаги и таким образом избавилась от претензий стран Антанты по поводу пребывания крейсеров воюющей страны в порту страны нейтральной.
Адмирал Сушон, пользуясь поддержкой ориентирующихся на союз с Германией влиятельных лиц в правящих кругах Турции, с завидной энергией прибрал к рукам всё руководство турецким флотом и береговой обороной, фактически передав его немцам.
Высокая Порта по-прежнему, несмотря даже на присутствие в Стамбуле «Гебена» и «Бреслау», колебалась между «хочется» и «колется» и не торопилась влезать в кровавую кашу большой войны на чьей-либо стороне.
И тогда Сушон дерзко атаковал русские черноморские порты на германских кораблях под турецкими флагами. Этот пиратский набег имел необратимые последствия.
31 октября послы Антанты в Константинополе потребовали свои верительные грамоты. 4 ноября Россия объявила войну Турции, а 5 ноября то же самое сделали Англия с Францией. Оттоманскую империю втянули в общеевропейскую свару, не спрашивая на то согласия самих янычар и их султана.
Впавшие в неконтролируемую панику турецкие сановники предлагали самые невероятные выходы из сложившейся ситуации, включая и заведомо неосуществимые (вроде ареста Сушона и разоружения «Гебена»), но все эти потуги оказались тщетными. Туркам недвусмысленно дали понять, что в ответ на любые силовые телодвижения с их стороны грозный выходец из преисподней парой бортовых залпов превратит сераль султана вместе со всеми его одалисками в груду щебня, обильно нашпигованную ошмётками человеческой плоти. «Гебен» стоял на рейде перед беззащитным городом (береговые батареи фортов прикрывали только входы в Босфор и Дарданеллы, да и орудия этих батарей находились под контролем германских «военных советников») и не обращал внимания на истерические вопли его обитателей.
Черноморские проливы закрылись для торговых судов Антанты, отсекая Россию от военной помощи союзников. «Но если бы „Гебен“ был атакован и задержан или потоплен 4 августа, сомнительно, вступила ли бы Турция в войну на стороне центральных держав, и весь ход исторических событий мог бы измениться», — так напишет о прорыве «Гебена» — самого таинственного боевого корабля во всей истории человечества — британский историк.
А с теми кораблями флота Её Величества, которые пытались преградить ему путь к Дарданеллам, дьявольский крейсер «Гебен» расправился опосредованно: «Индифатигэбл» и три из четырёх броненосных крейсеров адмирала Трубриджа погибли в Ютландском бою, причём три из этих четырёх кораблей унесли на дно свои экипажи — полностью…
* * *— Проникновение вот-вот реализуется — осталось нанести последние штрихи.
— Я доволен тобой — теперь я знаю, кто заменит меня, когда я уйду…
* * *— Господин военный министр, я не советовал бы вам сейчас выходить в море.