Написала ему сообщение и с радостью отправилась в кладовую искать малиновое варенье. Когда ж еще можно натоптаться сладким без зазрения совести? Плюс, уж простите за откровенность, смогла вполне на легальной основе отделаться от общества Масловой. Если честно, помогая, не думала, что она будет настолько откровенно питаться моей энергией. Не спорю, ситуация в которую попала Люба — ужасна и не приведи господи ее кому-то пережить, но вечные слезы вкупе с жалобами не несли конструктива.
Мы обсудили все вдоль и поперек три тысячи раз, не меньше, но так и застряли на ее страхе принять решение. Возвращаться домой к родителям она не хотела, Валера продолжал беситься на тему «Я же попросил прощение, что тебе, курице еще надо?», а мне оставалось выгребать чужой негатив каждый божий день.
Поймите правильно, если бы беда случилась у Сашки или Светки — я бы слушала их с утра до вечера месяцами, так как они были моими близкими подружками, но отдаваться горю просто давней знакомой в какой-то момент не хватало терпения.
Разговоры «Я его люблю, а как же ребенок без отца, это все Васся/Петя/Гриша виноват, так как они заказали Валерчику путану на мальчишник, вот он и сбился с пути истинного» — утомляли до невозможности. Люба приходила в себя разве что на сцене «Арт-Бума». Но стоило ей выйти за пределы — тут же возвращалась к стенаниям.
Вердикт Дубова, кстати, оказался четким — Маслова ждала, чтобы муж приполз на коленях и умолял ее вернуться, он же не видел в этом нужды, но и выглядеть в глазах семьи полным скотом тоже не желал, а потому и держал ее на коротком поводке, позванивая и пописывая в мессенджеры.
История с Любашей разрешилась шестого января, на наше, так называемое «православное» рождество, но об этом чуть позже, так как впереди меня ждало немало потрясений. Новогодние праздники вообще вышли богатыми на сюрпризы.
Кирилл Геннадиевич прислал ко мне врача, а сам приехал ближе к вечеру,
Пробыл недолго, постоянно хмурясь. Спросил как самочувствие, попросил дать ему все имеющиеся справки-документы касательно моей мигрени и отбыл восвояси. Все чинно-мирно, и казалось, выздоравливать ничто не мешало. Но у меня последнее время со спокойствием не выходило дружбы.
А теперь, внимание! Мы входим в зону турбулентности! Готовы?
Удав уехал в Зальцбург со своей брюнеткой.
Откуда я об этом узнала? Есть замечательная фраза: «Мир тесен». Так вот иногда он даже жмет. Помните приближенного к их сиятельству Мирона с девушкой по имени Валерия? Так вот Лера эта, после нашего с ней знакомства с неведомых для меня душевных порывов попросилась ко мне в друзья в одной из соцсетей. А так как свободного времени в связи с болезнью оказалось слишком много — мне и попали на глаза обновления в ее истории.
Ярмарка возле кафедрального собора, шествие Крампусов и Перхтов, фото из Большого фестивального дворца. Чудесно, кто ж спорит. Среди всего этого праздничного винегрета я и увидела несколько фотографий с уже запомнившейся брюнеткой.
Каюсь. После вышеупомянутой телепередачи о светских шабашах, нашла видеозапись в интернете и просмотрела раз…
Что творилось в душе — словами не передать. Огонь и лед. Горечь выедала так, что казалось от меня попросту ничего не останется. Растворюсь в ней, словно в кислоте. Честно пыталась абстрагироваться и выйти из состояния аффекта, но получалось из рук вон плохо. Скрипя зубами убеждала себя успокоиться. Дубов ведь, по сути, мне ничего не был должен. Он взрослый мужчина с определенными физиологическими потребностями. А мое восприятие нашего общения не означает автоматом того, что и он чувствует то же самое.
На снимках, размещенных Лерой, не было ни Кирилла, ни Мирона. Но я знала, что они там. Чувствовала. Этого не объяснить. И не ошиблась.
Удав отсутствовал четыре дня, объявляясь стабильно раз в сутки. Интересовался самочувствием. Странная забота. К чему? Зачем? А в пятницу нарисовался на пороге, протягивая импортную упаковку с рождественским штолленом. Красавец.
— Вам чай? Кофе? — спросила, не оборачиваясь, пока набирала воду в чайник.
— Может, давай лучше сходим куда-нибудь?
— Куда? — я бы с радостью прошлась с ним до ближайшего моста, чтобы столкнуть в реку.