Я понимал, что будет безумием с его стороны, мало того, я подозревал, что в такой ситуации сам не стал бы даже пытаться нас выручить, но надежда, как известно, умирает последней, и я все еще надеялся. Я лежал, упершись лицом в землю, и старался отогнать от себя мысли о костре, а главное - о запахе. Я знал, что почую запах моего горящего тела раньше, чем умру, и боялся, что буду кричать. Это доводило меня до бешенства, временами моя голова начинала кружиться, и мир плыл перед глазами. С замиранием сердца я ждал, когда заскрипит дверь, и за мной придут мои палачи, и хотя прошло не меньше получаса, мне показалось, что не больше минуты с того момента, как дверь закрылась за Вив и до того, как она открылась для меня.
Шум на площади становился все сильнее, и вот наступил мой час. Заскрипели ржавые петли, и мое сердце на минуту провалилось куда-то вниз, и на лбу выступил холодный пот. Я услышал гул толпы и тяжелые шаги, и перед моим лицом появились чьи-то ноги в грязных башмаках. Я почувствовал, как меня поднимают, и на мгновение зажмурился от яркого света факелов. Уже почти стемнело, но на площади собралось не меньше сорока человек, и почти у каждого в руках горел смолистым огнем маленький костер. Внутри сарая столпилось не меньше десятка крестьян. Они были вооружены только палками, но их было много, а я был связан, поэтому я отбросил мысль о борьбе. Настороженно поглядывая на меня, два самых здоровых мужика подтолкнули меня к двери.
Когда я вышел на площадь, толпа заорала от радости. Они и так уже упустили одну жертву и были страшно раздражены. Увидев эти, совсем не похожие на человеческие, лица и услышав этот рев, я на мгновенье потерял власть над собой. Быть убитым в бою и заживо зажаренным такими скотами - это очень разные вещи. Я остановился на пороге, с ненавистью вглядываясь в возбужденные лица, а они, в свою очередь, жадно пялились на меня, но я не успел показать им, насколько я их презираю, потому что мои сторожа без церемоний толкнули меня в спину. Я шел сквозь толпу и физически ощущал их нетерпение, они дрожали в предвкушении моей смерти.
Костер был все тот же, они только накидали свежих дров и залили их маслом, и теперь толстые сучья зловеще поблескивали в свете факелов. Шесты с моими несчастными предшественниками торчали на прежнем месте, и, когда я бросил взгляд на труп ребенка, мне подумалось, что он не был ни в чем виноват, но все же умер страшной смертью, даже не поняв, за что его так. Чего уж тогда мне жалеть себя, подумал я, ведь я-то точно виновен, и, в общем, не важно, где именно настигнет тебя кара. Пожалуй, по зрелому размышлению, меня вполне было за что сжечь. Эта мысль так меня поразила, что я даже остановился, но тут же двинулся дальше, подгоняемый ударами палки. Не обращая на них внимания, я шел вперед, жалея только об одном - что рядом со мной не было никого, кому я мог бы открыть эту простую истину.
Меня втолкнули на костер и крепко прикрутили к столбу. Теперь я смотрел на них свысока и лихорадочно думал - а как же тогда они, ведь они тоже должны будут понести наказание за все, что делают? Получается, что наша жизнь - череда преступлений и расплат? Мне казалось, что это не совсем верно, но я не мог уловить, почему, и мне срочно захотелось это выяснить, но времени уже не было. Привязывающие меня крестьяне соскочили с костра и схватили факелы. Я понял, что мое время истекло и почувствовал, как что-то во мне сжалось, приготовившись к боли. Я был готов, но они, как выяснилось, нет.
Каждый, кто держал в руках факел, хотел первым поднести его к костру, а так как они, видимо, не первый раз этим занимались, они нашли решение этой проблемы. Вперед вышла какая-то старуха, зажав в кулаке десяток щепок. Мужчины сгрудились вокруг нее, вытягивая каждый по одной, а за ними толпились женщины, поднимаясь на цыпочки, стараясь угадать победителя, давая советы и высказывая соображения. Зрелище было еще то, но мне оно не понравилось, потому что сбивало мой настрой. Я отвернулся от толпы и стал смотреть в темноту. И тут я увидел Криса.
Сначала я не понял, что это он. Первое, что я заметил - белое пятно в сумерках, стремительно приближающееся к освещенному кругу. Напрягая глаза, я разглядел бегущего человека, и через секунду понял, что это Крис. Он бежал ровным шагом и в каждой руке у него был зажат меч. Сначала я подумал, что у меня начались видения, но он все приближался, и я узнавал все больше знакомых черт. Когда до границы освещенного круга осталось несколько метров, он сбавил темп, поднял голову, и наши глаза встретились. Он остановился и показал мне оружие, сделав при этом движение, словно он перерезает веревки. Я чуть заметно кивнул и приготовился. Толпа вокруг была совершенно поглощена жеребьевкой, но Крису все же предстояло пробиться через два десятка человек, чтобы добраться до меня. Я знал, как он это сделает, но не мог не смотреть.