Вы однажды говорили, что Будда и Махавира были мазохистскими саньясинами. Но, фактически, они приняли саньясу, уйдя из очень богатых семей, их саньяса была следствием процветания. Тогда как вы можете называть их саньясинами печали?
Нет, я не говорил, что Махавира и Будда были мазохистскими саньясинами. Я сказал, что саньяса прошлого была мазохистской. Если вы посмотрите на жизни Махавиры и Будды, вы увидите, что они направлены на отречение от жизни. Я не называл их самих мазохистами. Я знаю, что они достигли вершин жизни, их несчастье очень отлично от вашего. Их несчастье своего рода граница, которая возникает из счастья, оно не есть проявление отсутствия счастья. Никто не может сказать, что принял саньясу из-за того, что хотел обрести счастье в жизни. Это не так. Но ирония в том, что когда слишком много счастья, оно теряет смысл. Поэтому они отреклись от счастья. Поэтому в то время, как счастье стало для них бессмысленным, отречение от него приобрело смысл. Они сделали ударение на отречении. Они выступают за отречение.
Для Кришны бессмысленно не только счастье, но отречение от счастья также бессмысленно. Кришна понимает бессмысленность намного глубже. Попытайтесь понять это.
Если я привязан к чему-то, то это означает, что это имеет смысл для меня. Если я отрекаюсь от этого, то тогда также, в отрицательном смысле, это тоже имеет для меня значение, потому что мне кажется, что я буду страдать, если не откажусь от этого. Я не говорю, что саньяса Махавиры и Будды проистекает из страдания. Я совершенно не это имею в виду. Их саньяса проистекает из состояния счастья. Они оставили это счастье в поисках высшего счастья. Поэтому в этом смысле есть разница между ними и Кришной. Кришна не отказывается от этого счастья в пользу какого-то высшего счастья, скорее, он использует это счастье для того, чтобы достигнуть большего счастья, которое мы зовем блаженством. Он не видит никакого противоречия между двумя типами счастья, высшее счастье - это лишь расширение низшего счастья. Высшее счастье - это лишь расширение низшего. Блаженство, согласно мнению Кришны, не противоположно счастью этого мира, это высшее проявление той же музыки, того же танца. Для Кришны счастье содержит некоторые основы блаженства. Человек может испытать небольшие проблески блаженства тогда, когда счастлив. Счастье - это начало блаженства, блаженство - это высшее выражение счастья.
Исходя из состояния счастья, Будда и Махавира приняли саньясу, это так, но они продолжают делать упор на отречении, они отреклись от мира, они оставили его. Отречение - это их лозунг, и этот лозунг приобретает большое значение для мазохистов. Будда и Махавира оставили мир из-за скуки, но мазохисты думают, что они сделали это из-за страдания и боли. Мазохисты также дают свои интерпретации Будды и Махавиры. Не только Кришна, но даже Будда и Махавира страдали от мазохистов. Несправедливость в их отношении, хотя и в меньшей степени, коснулась этих двух светил, также как и Кришны. Мы несчастливы. Когда мы оставляем мир, мы делаем это из-за того, что несчастливы. Будда и Махавира, однако, оставили мир из-за счастья. Поэтому есть разница между нами, с одной стороны, и ими, с другой, потому что причины нашего отречения отличны. Будда и Махавира были саньясинами, выросшими из богатства, но, тем не менее, есть четкое отличие между Буддой и Махавирой, с одной стороны, и Кришной - с другой. Отличие в том, что тогда как Будда и Махавира отрицают счастье, Кришна не отрицает его. Кришна принимает то, что есть. Он не считает, что счастье достойно того, чтобы от него отрекаться или потворствовать. Он не относится к счастью как к чему-то, что достойно отречения. Он не стремится ничего менять в жизни ни в малейшей степени, он принимает ее полностью.
Факир сказал в своей молитве: «О Господь, я принимаю тебя, но не твой мир». Фактически, каждый факир говорит: «О Господь, я принимаю тебя, но не твой мир». Это противоположно той позиции, которую занимают атеисты. Атеист говорит: «Я принимаю твой мир, а не тебя». Поэтому теисты и атеисты - это две стороны одной и той же монеты. Теизм Кришны совершенно другой. На самом деле, только Кришна - настоящий теист: он принимает все, что есть. Он говорит Богу: «Я принимаю и тебя, и твой мир». И это принятие такое полное, такое обширное, что трудно понять, где заканчивается мир и начинается Бог. Мир, на самом деле, есть продолжение Бога, а Бог есть внутреннее существо, спрятанное в этом мире. Различие между миром и Богом именно таково.
Кришна принимает целое. Важно понять, что Кришна ничего не оставляет - ни счастье, ни боль. Он не отрекается от того, что есть. Вопрос об отречении у него не возникает.