Глава 8
На улице лил дождь со снегом. Проходя в двери императорских палат, Гнатий трясся в своей синей рясе, как осиновый лист.
Окружавшие его халогаи — Крисп не собирался давать бывшему патриарху шанса исполнить какой бы то ни было коварный план — выносили видесскую зиму с терпением мучеников.
Крисп встретил Гнатия у дверей. Мокрый и дрожащий монах распростерся на ледяном каменном полу.
— В-ваше в-величество, благодарю за то, что решили в-выслушать меня, — пробормотал он, постукивая зубами.
— Встаньте, святой отец, встаньте. — Гнатий выглядел настолько жалко, что Крисп невольно устыдился. — Обсохните вначале, согрейтесь, а потом уж говорите. — По кивку императора постельничий принес сухие полотенца и меховую накидку.
Крисп провел Гнатия по коридору в кабинет для приемов, хотя тот и сам знал дорогу. «Ну да, — вспомнил Крисп, — он ведь тут бывал не раз». В кабинете их ждал Яковизий. При появлении Криспа аристократ встал и поклонился.
— Поскольку я собираюсь назначить Яковизия новым севастом вместо Мавра, — пояснил император, — думаю, он тоже должен тебя выслушать.
Гнатий поклонился Яковизию.
— Поздравляю, ваше высочество, если только мне будет дозволено несколько предвосхитить ваше вступление в должность, — промурлыкал он.
Стиль забегал по табличке. Закончив, Яковизий поднял навощенную деревяшку так, чтобы всем было видно.
«В лед твои лукавые речи. Если знаешь, как побить Арваша, говори. Если нет — возвращайся в свою долбаную келью».
— Ну, в общем-то он прав, святой отец, — согласился Крисп.
— Заверяю вас, я прекрасно осведомлен об этом, — ответил Гнатий. Черты его лисьей физиономии внезапно посерьезнели. — Честно сказать, я не знаю, как вам побить Арваша. Но я, кажется, выяснил, кто — или, вернее, что — он такое.
— Я рад, — ответил Крисп. — Иначе ты напрасно гулял под дождем. Садись, святой отец, и рассказывай.
— Благодарю, ваше величество. — Гнатий пристроился в кресле.
Крисп сел напротив, на диване рядом с Яковизием.
— Как я вам уже писал, эта история начинается триста лет назад.
— Продолжай, — ободрил его Крисп. Он был рад, что рядом с ним Яковизий. Крисп обожал читать исторические хроники, но аристократ получил настоящее образование. Если Гнатий попытается соврать, он заметит.
— Вы, ваше величество, знаете, конечно, как в смутные времена империи кочевники прорвали наши северные и восточные границы и отсекли от Видесса столько исконных наших земель.
— Да уж, — фыркнул Крисп. — Кубраты угнали меня в плен еще ребенком. Я помогал Яковизию, когда тот вел переговоры с хатришами несколько лет назад. О Татагуше я знаю меньше и беспокоюсь меньше — общих границ у нас нет.
— Да, теперь мы имеем с ними дело, как с независимыми странами, подобными Видессу, пусть и не такими древними или могучими, — согласился Гнатий. — Но так было не всегда. Веками эти провинции находились под нашей властью. Мир тогда был уютен. Мы не знали иных стран, кроме Макурана. Были еще кочевые племена Пардрайских степей и воители из земли Халога. Но мы были уверены, что Фос покровительствует нам — ибо как могут угрожать империи какие-то племена?
Яковизий поскрипел стилем и поднял табличку:
«Выяснили».
— Воистину так, — печально согласился Гнатий. — За какие-то десять лет границы были прорваны, а треть видесской земли отнята. Варвары грабили нас, не встречая препятствий, ибо за границей они не встретили сопротивления. Город Видесс был осажден. Скопензана — пала.
— Скопензана? — Крисп нахмурился. — Я не слышал об этом городе. — Он повернулся к Яковизию, опасаясь, что Гнатий просто придумал название на ходу.
Но Яковизий написал:
«Теперь это руины. Они лежат в нынешнем Татагуше, а тамошние жители в городах покамест не нуждаются. Однако в свое время это был великий город, наверное, второй в империи после города Видесса; ни в чем не уступал он более чем двум городам».
— Могу я продолжить? — спросил Гнатий, увидев, что Крисп закончил чтение. — Как я сказал, Скопензана пала. Сколько мы можем судить, разорение ее было ужасно, ибо обычные убийства, грабеж и насилие усугублялись как величиной павшего города, так и тем, что никто не мог вообразить ему подобной судьбы. Среди выживших был и иерарх города, некий Ршава.
Крисп очертил над сердцем солнечный круг.
— Должно быть, благой бог сберег его.
— При иных обстоятельствах я согласился бы с вами, ваше величество. Теперь же… могу я немного отклониться от темы?
— Покуда я вовсе не заметил темы, — ответил Крисп, — так откуда мне знать, что ты от нее отклоняешься? — История, рассказанная Гнатием, была интересна — он был хорошим оратором, — но к Арвашу Черному Плащу покамест не имела никакого отношения. «Если это все, на что Гнатий способен, — подумал Крисп, — он до девяноста лет будет в монастыре сидеть».
— Я надеюсь сплести нити своего рассказа в единый узор, — ответил Гнатий.
«В одну холстину, ты хочешь сказать», — нацарапал Яковизий, но Крисп сделал Гнатию знак продолжать.
— Благодарю, ваше величество. Вы, как мне известно, не изучали богословия специально, но, без сомнения, поймете, почему вторжение кочевников внесло смятение в души священнослужителей.
Мы верили — это было так удобно! — что, как мы шли от победы к победе на земле, так Фос не может не восторжествовать во вселенной в целом. Такова наша правая вера и по сей день, — Гнатий осенил себя солнечным знаком, — но в те годы она подверглась суровым испытаниям.
Как вы понимаете, столь много людей познали горе и истинное зло, что в души их закралось сомнение в могуществе Фоса. Отсюда растут корни ереси «весовщиков», по сию пору преобладающей в Хатрише и Татагуше — да и в Агдере близ земли Халога, хотя там и правит царь видесской крови. Однако возникла и иная ересь, куда худшая. Как я сказал, иерарх Ршава уцелел при взятии Скопензаны.
Крисп поднял брови.
— Худшую ересь породил предстоятель крупного города?
— Воистину так, ваше величество. Сколько могу я судить, Ршава был весьма близко связан с тогдашним императорским родом, но пост свой занял благодаря способностям, а не по протекции. Не рухни Скопензана, он мог бы стать вселенским патриархом, и притом одним из великих. Но когда он вернулся в город Видесс, он… изменился. Когда хаморы захватили Скопензану, он видел слишком много зла; он решил, что Скотос сильнее Фоса.
Даже не слишком благочестивый Яковизий при этих словах осенил себя солнечным знаком.
— И как отнеслись к этому тогдашние священнослужители? — спросил Крисп.
— Как вы догадываетесь, ваше величество — без удовольствия. — Ответ Пирра был бы полон ужаса и отвращения. Гнатий добился своего преуменьшением. Крисп обнаружил, что способ Гнатия нравится ему больше. А монах-историк продолжил:
— Но Ршава стал столь же ревностным последователем темного бога, каким верным слугой был когда-то Фосу. Он проповедовал новую веру всем, кто готов был слушать, поначалу в храмах, а, лишенный патриархом сана — на улицах.
Крисп против своей воли заинтересовался этой историей.
— Вряд ли ему долго это позволяли?
Он представил себе город Видесс, наполненный поклонниками зла, и ужаснулся.
— Совершенно верно, — откликнулся Гнатий. — Но из-за связей Ршавы его пришлось судить публично, судом церкви, а это значило дать ему возможность защищать себя от выдвинутых обвинений. А он был весьма способен… да что там — он был гениален. Я читал его речь в свою защиту, ваше величество. Она меня пугает. И тогдашних отцов церкви она тоже, видно, испугала. Ршаву приговорили к смерти.
— Я еще раз спрашиваю, святой отец, — какое отношение это имеет к нашим нынешним бедам? Если этот Ршава уже триста лет как мертв, то при всех его грехах…
— Ваше величество, — веско произнес Гнатий, — я не уверен, что Ршава мертв уже триста лет. Я вообще не уверен, что он мертв. Он расхохотался, выслушав приговор, и заявил, что не в людской власти предать его смерти. Его оставили на ночь в камере размышлять над неверием его и преступлениями, совершенными им во славу его бога. Но стража, явившаяся утром, чтобы отвести его на казнь, нашла камеру пустой. Замок был цел, и стены нетронуты. Но Ршава исчез.