Долбленки халогаев не преодолели и четверти ширины реки. Они вполне могли развернуться и спокойно доплыть до северного берега, но они даже не попытались: слово «отступление» не входило в лексикон среднего халогая. Они лишь заработали веслами еще усерднее. На нескольких долбленках красовались мачты; теперь там подняли паруса.
Несколько минут Криспу казалось, что халогаи могут выиграть эту гонку, но видесские корабли настигли их в четырех сотнях локтей от пристани. Катапульты плюнули дротиками с носов дромонов. Полетели и дымящиеся в воздухе глиняные горшки. Один горшок попал в середину долбленки и раскололся. В ту же секунду долбленку от носа до кормы охватило пламя — вместе с гребцами. До ушей Криспа донеслись их ослабленные расстоянием вопли. Те халогаи, кто мог, бросались в Астрис, и кольчуги утягивали их на дно — более легкая смерть, чем в пламени.
Таран дромона переломил пополам другую долбленку. Халогаи недолго барахтались в воде — моряки с палубы расстреляли из луков тех, кто не утонул под весом брони.
Еще одна лодчонка вырвалась из боя и устремилась под защиту плискавосской пристани. Халогаи на стенах криками подбадривали своих товарищей. Но дромон быстро настиг беглецов. Вместо того чтобы таранить долбленку, капитан решил воспользоваться огнем. Моряк нацелил на лодочку бронзовую трубу в деревянной оболочке. Двое других заработали сифоном — вроде того, каким пользовались пожарные в городе Видессе, только качали они не воду, а ту же зажигательную смесь, что испепелила первую долбленку. Эту постигла та же участь, когда полотнище пламени плеснуло по ней. Северяне извивались и чернели, как мотыльки в пламени факела.
Крисп повертел головой в поисках других лодок, но не нашел их. За насколько минут имперские дромоны полностью очистили реку. Только плывущие по течению горящие обломки напоминали, что по Астрис плавал кто-то, кроме видессиан.
Имперские солдаты, ждавшие конца боя на берегу, орали до хрипоты, когда дромоны причаливали. Халогаи в стенах Плискавоса молчали, точно город вымер вовсе.
На форштевне одной из галер недалеко от Криспа развевался полосатый вымпел старшего дрангария. Император подъехал как раз вовремя, чтобы встретить ступающего на берег Канария у сходней.
— Отлично сработано! — воскликнул Крисп. Канарий помахал ему, потом, спохватившись, отдал честь по всем правилам.
— И вам могу сказать то же, ваше величество, — ответил он хриплым голосом, привычным перекрывать шум ветра и волн. — Извините, что уклонились на запад, но кто мог знать, что вы дойдете до самого Плискавоса? Вот это — отлично сработано!
Крисп всегда гордился похвалами опытных военных, зная, что сам он в этом деле дилетант. Он кликнул гонца.
— Пусть несколько чародеев явятся сюда. Они понадобятся на кораблях, — распорядился он.
— У нас есть и свои маги, — напомнил Канарий, когда гонец отъехал.
— Без сомнения, — согласился Крисп. — Но я привел с собой лучших чародеев коллегии. Арваш Черный Плащ — необычный враг, а ты только что дал ему повод особенно возненавидеть тебя и твои корабли.
— Пусть будет по-вашему, ваше величество, — согласился старший дрангарий. — Судя по всему, вы пока не ошибались.
— Пока. — Крисп очертил над сердцем солнечный круг, чтобы не сглазить, и еще раз напомнил себе: с таким врагом, как Арваш, никогда и ничто нельзя принимать как должное.
* * *
Крисп поднял кубок.
— За завтрашнюю победу! — воскликнул он.
— За победу! — отозвались офицеры, собравшиеся в его шатре, осушая чаши.
Когда командиры покинули императорский шатер, на небе еще горела вечерняя заря, но им предстояло сделать еще многое, прежде чем они смогут уснуть. Следующим утром видесской армии предстояло штурмовать Плискавос.
Крисп прохаживался взад и вперед, пытаясь отыскать изъяны в плане, созданном им и его генералами. Несмотря на все их усилия, в бою обязательно вскроются какие-то недостатки. Иначе на войне не бывает. Но если он сумеет исправить одну-две ошибки до того, как прозвучит сигнал к атаке, он спасет немало жизней.
Ошибок он не видел, но продолжал прохаживаться, чтобы сбросить напряжение. Потом Крисп разделся, задул все лампы, кроме одной, и лег. В сон не тянуло, а потому пытаться отдохнуть следовало подольше.
Крисп уже пригрелся и начал засыпать, когда в шатер заглянул Гейррод.
— Твое величество, госпожа Танилида хочет тебя видеть, — сообщил телохранитель.
— Должна увидеть, — поправила Танилида.
— Погоди-ка, — сонно пробормотал Крисп. Тихо ругаясь вслед улетающему сну, он натянул тунику и зажег пару только что потушенных светильников. Тем временем в голове у него немного прояснилось, а настроение — улучшилось. Он кивнул Гейрроду:
— Пусть госпожа войдет.
— Слушаюсь, государь. — Халогай ухитрился поклониться, не выпуская полога шатра. — Проходи, госпожа, — сказал он так почтительно, словно Танилида сама была из императорского рода.
Стоило Криспу присмотреться, и все подозрения, что она по какой-то своей причине хочет соблазнить его, испарились. В первый раз за все годы он увидал ее растрепанной; волосы всклокочены, запавшие глаза обведены темными кругами, на лбу и в уголках рта прорисовались морщины.
— Боже благой! — воскликнул он. — Что случилось?!
Не спросив разрешения — что тоже было невероятно, — Танилида рухнула в складное кресло. Никакого изящества не было в этом движении — только усталость.
— Завтра ты нападешь на Арваша в его логове, — произнесла она. Это был не вопрос, а утверждение. Ее не было на собрании офицеров, но признаки готовящейся атаки трудно было скрыть.
— Да, — кивнул Крисп. — Что с того?
— Не делай этого. — И снова в ее голосе не прозвучало сомнения; так Пирр мог бы объявлять символ своей веры. — Если ты не послушаешься, большая часть твоей армии будет уничтожена.
— Ты.., это.., видела? — Крисп не успел договорить, как понял, насколько глуп его вопрос. Танилида не стала бы тревожить его по пустякам. И не стала посмеиваться над его глупостью, как могла бы, будь вопрос менее срочным, а она сама — менее усталой.
— Видела, — только и ответила она и застыла на минуту, подперев подбородок ладонями. Потом, собравшись, она выпрямилась. — Да, видела. В письме, которое я отправила тебе по смерти Мавра, я писала, что Арваш сильнее меня, но я все же надеюсь встретить его на поле брани. Теперь я встретила его. Его мощь… — Несмотря на душную жару, она вздрогнула и снова осела, закрыв лицо руками.
Крисп положил руку ей на плечо — как в тот раз, когда они занялись любовью, но теперь в этом жесте не было ничего эротичного, только поддержка и забота, предложенные другу, измученному непосильным трудом.
— Что ты сделала, Танилида? — спросил он. Она выдавливала слова по одному:
— Раз Арваш был только рад посидеть в осаде, я пыталась проследить за ним, шпионить — выкрасть из его мыслей то, каким образом он намерен расправиться с нами, когда придет срок. Я не собиралась сражаться с ним в открытую — иначе я лежала бы сейчас мертвая в своем шатре. И так едва не дошло до этого.
Она снова прервалась. Крисп налил ей вина. Несколько глотков прибавили ей сил, и Танилида продолжила:
— Даже заглянуть в окраины его рассудка — все равно что пройти по лабиринту смерти. В мыслях его — щиты и бессчетные, страшные ловушки. Будь счастлив, что мысли твои слепы, дорогой мой Крисп, что ты никогда не столкнешься с этим злом. Я сжалась в надежде, что он не заметит меня… — По щекам ее потекли слезы, но чародейка, казалось, не замечала этого.
— Что ты сделала? — спросил Крисп снова.
— Я нашла то, что искала. Будь Арваш менее самоуверен, не так исполнен гордыни, он поймал бы меня, как бы я ни пряталась. Но в глубине души он не верил, что с ним может сравниться кто-то из простых смертных. И так, ниже его внимания, я нашла искомое — и скрылась.
Руки Криспа сами сжались в кулаки.
— И что же ждет нас?
— Пламя, — ответило Танилида. — Не знаю как — и не хочу знать, — но Арваш сделал городскую стену Плискавоса огромным хранилищем огня. По его воле огонь вырвется наружу. Скорее всего, он выждет, пока наши солдаты не захватят стену и не начнут спускаться в город. Тогда пламя сожрет всех, кто будет на стенах, а успевшие спуститься в город окажутся в ловушке.