— Я не верю свидетельству Здоровяка.
— Это почему же?
— Готов спорить на свой жетон, что они не переспали. В первый же вечер? Два незнакомых человека? Да и потом, тайные любовники так себя не ведут…
— Черт возьми, Йохансен! Да что ты знаешь о том, как ведут себя тайные любовники?!
— Не заводись, шеф. Я просто высказал свое мнение. Тебе решать.
— Само собой!
Бьорн с силой ударил ладонью по оцинкованной стойке, заставив Йохансена подскочить. Сожалея о таком резком жесте, комиссар заговорщицки ткнул своего коллегу локтем в бок, отчего тот едва не свалился с табурета.
— Ну, еще что нового?
— Отчет судмедэксперта подтверждает: смерть наступила в результате удара камнем по затылку. Кроме этого, ничего нового.
— А золотая блестка?
— Как ты и предполагал, шеф, она с костюма мажоретки.
— Можно ли узнать, с чьего именно костюма?
— Все костюмы похожи. Есть вариации, но незначительные. Я уже выяснил: каждая девушка шила свой костюм сама, но стандарт во всех странах один и тот же: платье с короткой юбкой, кивер, у капитана — жезл. Что касается деталей, то здесь уже можно фантазировать индивидуально.
— Что еще?
— Пока все.
— А где они сейчас, эти костюмы? На тренировку девушки их не надевали.
— Ребята занимаются обыском. С самого утра.
— Надеюсь, они обыскивают все номера отеля?
— Да, шеф.
В этот момент оба мужчины почти одновременно заметили Анжелу, стоявшую у другого конца барной стойки.
— Тебе уже лучше? — осведомился у нее Бьорн непринужденным тоном.
— Да, спасибо. Я немного вздремнула. К счастью, с глазами все в порядке. Это мой основной рабочий инструмент.
— Выпьешь с нами что-нибудь, пока девушки не вернулись?
Йохансен недовольно наморщил нос над своей чашкой кофе с молоком.
— То же, что и мы? — спросил Бьорн.
— Нет, лучше уж пива.
— Хороший выбор. Здешнее пиво — напиток богов. Валькирии наливают его храбрецам в Валгалле.
Йохансен изумленно взглянул на своего начальника. Анжела улыбнулась белобрысому полицейскому любезной светской улыбкой.
Еще в спортзале, когда обрабатывали ее ранку на лбу, Анжела неожиданно подумала: а к чему сопротивляться? Какая-то ее часть продолжала отвергать север, холод, прошлое. Но, если уж быть честной с самой собой, север ей все больше нравился. Особенно благодаря гиганту викингу. Что касается холода, она не могла не признать, что всего за два дня ее криофобия превратилась в обычную зябкость — пожалуй, чрезмерную, но все же переносимую. Что касается убийства, Анжела невольно ощущала, что в ней просыпается репортерский интерес, присущий человеку, который с детства привык к разъездам по следам тех или иных событий.
— Придвиньтесь друг к другу ближе, я вас сфотографирую, — предложила она.
Полицейские в нерешительности переглянулись, потом Йохансен все же придвинулся ближе к шефу.
— Улыбочку…
На первом снимке Йохансен получился чуть размытым, поскольку еще не завершил движения, зато на втором все вышло как надо: оба полицейских смотрели в объектив и непринужденно улыбались. Но третий снимок вполне заслуживал почетного места в домашнем фотоархиве. На нем был запечатлен один Бьорн с очень характерным взглядом, одновременно сообщническим и вызывающим. Он смотрел прямо в объектив и, казалось, говорил: «Ну что, шутки в сторону? Переходим к серьезным вещам? Больше не играем в кошки-мышки?»
Переходим к чему? Не играем во что? К чему это все? Но у Анжелы не было времени на то, чтобы прояснять эти вопросы, так как в бар вошла небольшая группа полицейских, несших в руках расшитые блестками костюмы мажореток.
Йохансен спрыгнул с табурета и жестом военачальника, отдающего приказы в ходе сражения, велел разложить костюмы на столах. Анжела села на его место рядом с Бьорном и, потягивая пиво, принялась наблюдать за действиями полицейских.
Вынув из нагрудного кармана маленький пакетик с лежавшей в нем драгоценной уликой — найденной в сауне блесткой. — Йохансен принялся тщательно сличать ее с теми, что были на всех костюмах. Бьорн, казалось, был совершенно равнодушен к происходящему. Анжела перехватила его взгляд: комиссар пристально смотрел на ее бокал с пивом. На его лбу и висках выступили капельки пота.