Из-за шума в стеклодувной мастерской он вначале и не услышал тяжёлых шагов. А из-за рева огня в огромной печи пропустил и первый оклик. И лишь когда главный мастер из "вольных" гаркнул басом, пройдясь крепким словцом, он испугано обернулся, рассыпав угли из корзины прямо под ноги хозяина и господина мастера. Только он их увидел, сердце в груди екнуло, и Бофур испугано склонился в низком поклоне. Так быстро и резко, что это отдалось болью в груди.
- Оглох? - зло спросил мастер. - Я тебе живо уши прочищу после ухода господина Ли!
- Не стоит, Брон, - оборвал недовольство мастера хозяин Бофура. - Отправь кого из младших на его место у печей, а он пусть вымоется и ждёт меня после смены у выхода из мастерской.
- Как прикажете, господин Ли, - кивнул головой мастер. - Что встал? Пошёл в купальню, живо! Не заставляй ждать господина!
Бофур вновь поспешил отвесить поклон и молча бросился выполнять приказание. До конца смены оставалось совсем немного. Потом будет ужин и почти сразу все улягутся спать в длинном бараке за мастерской. Но Бофур ужин пропустит, раз уж ему велено дожидаться господина у выхода из мастерской. У выхода...
Бофур чуть не уронил огрызок серого мыла, когда понял, что это может значит. Ну, вот и все... сегодня у него будет новый хозяин. И вряд ли он будет добр, как господин Ли...
Бофур медленно наклонился, взял лохань и опрокинул на себя едва теплую воду, смывая почти черно-серую пену с тела. А после медленно, деревянно двигаясь, натянул свою серую робу - пропахшую потом и откровенно грязную. Другой одежды у него просто не было. Оставаться дольше в купальне смысла не было, а гул гонга, возвещающий о конце смены, заставил Бофура отправиться к выходу из мастерских.
Господин Ли разговаривал с одним из мастеров-вольных, и Бофур остановился у дверей, стараясь быть как можно незаметнее. В голове было пусто, и хотя хозяин стоял совсем рядом, Бофур ничего не слышал. Его объял тошнотворный, липкий страх перед грядущим.
- А, ты уже здесь, - сказал господин Ли, обернувшись к нему. - Иди за мной.
... Бофур покорно плелся за господином, отстав на два шага. Шел, не подымая головы. И не видел, как на него смотрели некоторые женщины в подземном городе, встречая на пути его и господина. Они безошибочно опознавали в Бофуре одного из "купленных", и в их глазах загоралась жалость. Зато хозяин Бофура прекрасно все видел и все больше мрачнел. Он не был жестоким по своей сути, он был дельцом, знающим свою выгоду. И, исходя из своей выгоды, он не мог позволить себе оставить в своей мастерской Бофура. Слишком тот был уже взрослым, чтобы сделать из него более-менее сносного стеклодува. Поддерживать огонь в печах могли и совсем мальчишки. В Бофуре просто не было толку.
И все же господину Ли было крайне мерзко. Чудилось, будто за спиной плетется битая собака, которую он ведет на живодерню.
Но это не было так.
Нет, у него были совсем другие планы...
Господин Ли остановился и обернулся к Бофуру. Тот тут же замер перед ним с опущенной головой.
- Бофур, - Паренек вздрогнул от одного имени и на краткий миг взметнул глаза на своего хозяина. В них было такое затравленное отчаяние, что господин Ли замешкался. Решимость предельно жестко и строго объяснить молодому гному, что от него потребно, ушла. Зато тощая, поникшая фигура вызывало необъяснимое желание быть к нему как можно добрее.
- Уверен, ты голоден, - сухо проговорил Найт из семейства Ли. - Идем в корчму.
Ли зашел в первую же корчму на пути, и та была одна из тех, куда господин Ли в обычное время ни за что бы не явил свою персону. Слишком простецкая, для средней руки работяг и для тех, кто жил на самых бедных ярусах Горы. Его появление не осталось незамеченным. Вокруг стола, за который он усадил Бофура, тут же образовалась пустота. Все предпочли отхлынуть в другую часть корчмы и там продолжить пить пиво и вести свои разговоры. Это более чем устраивало Ли. Не за чем этому сброду что-либо слышать.
Бофуру он перед разговором все же заказал еды - обычную гречневую кашу с мясной подливой. Еда на удивление выглядела вполне прилично - в подливе были даже довольно приличные кусочки мяса. Парень растерянно поднял на него глаза, и Ли буркнул:
- Ешь, - И достал трубку, чтобы чуть успокоиться и собраться с мыслями.
Бофур опасливо потянулся к ложке, взял и зачерпнул каши. Через пару ложек мальчишка и думать забыл о господине Ли. Кажется, вкуснее этой каши он в жизни своей не ел. И господин Ли помрачнел при мысли, что скорее всего это так. Кто станет кормить мастеровых мясом? Он-то еще заботился о своих мастеровых, а большинство... на душе вновь стало мерзко.
- Съел? - сухо спросил он, когда Бофур очистил миску, соскоблив со стенок последние крупинки каши.
- Спасибо, господин Ли...
Тот поморщился.
- А теперь послушай меня, Бофур. Я купил твой "долг" у бывшего твоего благодетеля только из жалости к тебе. Но держать тебя у себя я не могу.
- Господин, я... - несчастно заикнулся Бофур.
- Молчи, я не договорил. Таких как ты, на свете много, и я хотел бы помочь многим. Но при наших обычаях это сейчас невозможно. Это дело Короля заботиться о благе своего народа, но он, похоже, уверен, что в Эреборе все хорошо. Однажды, много лет назад, принц Трайн принял в свои палаты мальчика, которого хотели продать в "мастеровые". Ты знаешь, как его называют?
- Янтарный принц, - негромко ответил Бофур.
- Или "Ложный принц", - кивнул Ли. - Если кто и может повлиять на судьбу таких как ты, так только он. Он королевский любимец, которому многое позволено. И я хочу, чтобы ты напомнил ему, как бы он жил, если бы не принц Трайн. Поэтому я продал твой "долг" во дворец. У меня есть там знакомый, и тебя приставят к покоям принца и его семьи. Уж расстарайся им понравиться, Бофур... будет надо - в постель принца ляжешь. Или его выкормыша. И не смотри на меня так!
Бофур сжался перед ним, вновь отчаянно побледнев. Ли знал, через что ему пришлось пройти у прошлого "хозяина", и было мерзко от собственных слов, но... это был шанс. Для слишком многих, чтобы щадить чувства одного мальчишки по имени Бофур.
- Ты можешь заработать свободу. Для себя и других. И у тебя больше не будет хозяев. Так что потерпишь, ясно? Ты сделаешь все, чтобы привлечь внимание к себе. Все, тебе ясно?