— Да успокойся ты. Можешь меня покусать. — сказал ей Жалкий, не выдержав.
— Я не покусать хочу.
— А что тогда?
— Кровавый Пир. Идеально подходит к скоплениям врагов. Вроде тех солдат, что ушли живыми и здоровыми.
— Боюсь даже спрашивать, что это такое.
— А, так это когда старый вампир буквально вырывает всю имеющуюся кровь из жил своих жертв, и собирает ее в ком, висящий в воздухе. Мерзкое зрелище после этого остается. Тела как будто…
— Я же сказал, что не хочу этого знать. — прервал Тизиана Жалкий.
— Ты сказал, что боишься спрашивать, а не что не хочешь знать. В следующий раз выражайся яснее.
Жалкий немного помолчал, затем не выдержал:
— Мори…
— А?
— Ты почему с такими наклонностями до сих пор нас всех не перебила одной прекрасной ночью спящими?
— С чего бы мне это делать? Глупый вопрос. Вы ж мои друзья.
— Но ты остаешься… ну…
— Где остаюсь?
— Не где, а кем!
— Вампиром?
— Да. Вампиром, причем очень жестоким.
— Разве? Чего я натворила-то?
— Ничего. Но в другом месте и в другое время ты можешь натворить таких дел, что…
По щекам Моринии внезапно потекли слезы.
— Вот и Атре говорит то же самое. Никто в меня не верит. А я ведь просто говорю о том, чего мне хочется. Я лишь болтала, понимаешь, болванский братик? Не виновата я в том, что маньячка. Я сдерживаюсь — вот все, что я могу с этим сделать. Я уже тысяч пять лет как сдерживаюсь. А вы… вы все…
Жалкий остановился, так что бредущая позади плачущая вампирша уткнулась сослепу в его спину. И обнял за плечи. Несмотря на обиду, Мориния вырываться не стала.
— Извини, Мори. Виноват. Наверное, я и правда болван. Больше не буду поднимать эту тему. Мир?
Мориния вытерла слезы.
— Сердиться будешь — себе дороже. Мир.
— Хочу своего порошка, просто жуть как. — сказал Рольф, едва сняв свой черный балахон, когда Кристалл Хаоса повернулся несветящейся стороной и все уселись на ночь возле костра, устроенного из найденных обломков маленького двухмачтовика.
Тизиан поморщился:
— Мало ли чего ты хочешь. Я знал о вас, вампирах, много плохого, но что вы такие нытики, понял впервые.
— И вовсе мы не нытики. — возмутилась Мориния.
— А кто всю дорогу нудил про реки кровищи и про то, что питомца Ирис нужно бросить?
— Но от него и правда нужно избавиться!
— Он все время жил рядом с моей башней. Я сначала на него очень злился, и хотел извести.
— Понимаю, почему.
— Не понимаешь. Он вмешивался в каждое мое заклинание. Без исключений. Черти что из-за этого получалось. Но потом я понял, что он специально подбирает такие трансформации, чтобы мне было наиболее интересно решать проблему, изменяя колдовство. И я смирился. Из-за него я познал истинную суть магии, и стал тем, кем есть сейчас. Но ластиться он ко мне и не пробовал даже.
— Это потому, что ты очень противный.
— Не противнее некоторых спятивших вампирш буду.
Рольф вмешался, глядя как эти двое начинают свою бесконечную перепалку:
— А у меня был питомец, охотничий сокол. Тоже очень шкодный.
— Уже умер? — спросил Жалкий, подбрасывая дров в костер.
— Да, давно уже. Я его убил своими руками. Болел он сильно, ни один ветеринар не брался его лечить. До сих пор думаю, может, зря я это… может, он бы выкарабкался.
— Печально.
— Не то слово. Слышите? Шуршит что-то.
— Не слышу, но вот вонь…
Из-под песка вне пределов освещенного костром участка тем временем выбрались огромные, похожие на лангустов существа, смердящие сильнее десятка скотобоен. Их первым увидел Жалкий, глаза которого, в отличие от глаз вампиров, костер не слепил. Выхватив катану, он сделал взмах ею, прочертив серебряным всполохом полосу между собой и ближайшим хищником. Того тут же располовинило, от магического артефакта не спас ни крепкий панцирь, ни фантастически мерзкий запах, обволакивающий многоногую тушу. Один из «лангустов», не желающих приближаться к источнику света, странно дернул передними конечностями. Клинок вмешался в работу нервов хозяина, и рука дернулась, отбивая мечом дротик с костяным наконечником. С содроганием Жалкий подумал, что твари могут быть вполне разумными, и разрубил надвое метнувшего дротик «лангуста». Глюковик, переливаясь всеми оттенками красного, вырвался из рук Ирис и лишил мерности одного из пришельцев, исчезнувшего с громким хлопком. Сама Ирис поднялась и выстрелила из встроенного в ладонь лучемета, целясь по торчащим стеблям глаз. Многоноги обескураженно отступили в ночь, тихо пересвистываясь. Оттащив подальше воняющие туши, путники устроились на ночлег, выставив первым часовым так хорошо проявившего себя в войне с чудовищами Жалкого. Но толком так никто и не выспался, несмотря на то, что хозяева песчаного высохшего дна решили не возвращаться. В основном потому, что Ирис проснулась с воплем посреди ночи, держась за голову:
— Брыся! Я назову его Брысей! Вот черт!
— Я очень рад, но разве это стоит того, чтобы всех будить? И кого ты так назовешь? — Недовольно спросил архимаг, зевая.
— Глюковика я так назову.
— Очень рад. А почему именно так?
— Потому что я его так назову.
— Да, но почему?
— Потому, что я его так назову. Понимаете? Рекурсия! Мы, ИИ, ненавидим рекурсию, это наш самый страшный ночной кошмар. Хуже только логические парадоксы. Спите, Тизиан. Спокойных вам снов. А мне после такого предсказания уже не уснуть.
Старый архимаг по-прежнему шел впереди всей группы. Проведя несколько магических тестов, он определил, что отряд приближается к области, в которой магические и физические законы изменены в угоду твари, облюбовавшей это место. Именно из-за этого старику пришлось открывать портал туда, где магия ведет себя образом, привычным для мага, а не для существа, усилием воли ее изменяющего. Высохший океан казался безбрежным и находящимся за пределами времени и пространства. Лишь иногда в нем встречались оазисы жизни, которых путники быстро научились изо всех сил избегать. Воду для товарищей, холодную и вкусную, добывал из пустоты Жалкий. Водой они в своем меню напитков и ограничивались, поскольку местность была крайне опасной. Провизией группа запаслась надолго, так что бог питался хорошо, молниеносно восполняя периодические кровопотери от кормежки Моринии, которая уже делилась с Рольфом «своей» кровью, поскольку больше никто его кормить не рвался. Так прошла целая неделя.
— Гляньте, там внизу что-то, похожее на море. — промолвила наконец зоркая вампирша, перестав бессмысленно пялиться в смесь песка и соли под ногами.
— Море мы и сами видим. Еще что-то видишь, Мори?
— Берег порос деревьями. И там целый город.
— Я ничерта пока не вижу — подслеповато сощурился Тизиан, глядя вперед.
— Это неудивительно. Ты и слона не увидишь, пока его задница тебя не раздавит.
— Нормально у меня со зрением. Что за город? Каменный, деревянный? Большой?
— Из шкур морских животных. Большой. Пойдемте, мне не терпится попробовать мирного жителя Земель Хаоса. Те рейдеры в оазисе были совсем невкусными.
— Мори, ну что ты в самом деле. Поразмысли о том, что о нас подумают, когда выяснится, что один из нас… двое из нас — вампиры. Вряд ли здесь к вам относятся, как в прогрессивном Язаре.
— Хорошо, братик. Буду терпеть. — просто ответила Мориния.
Войдя в город, путники быстро собрали целую толпу зевак. Несмотря на то, что одеты они были в шкуры, вели себя все-же вполне цивилизованно. Выяснилось, что говорят они на финском, который знал лишь полиглот Жалкий.
— Проведи нас к городскому главе, мальчик. — обратился он к самому молодому из собравшихся поглазеть зевак.
— Я уже мужчина, меня на забой гринд берут. Пойдемте, варвары, я отведу вас к Старейшему.
Мориния оказалась права, город был большим. Стены его высоких, даром что одноэтажных, зданий были выполнены из выделанных китовых шкур и деревянных реек. Дома были разных форм, но радовали глаз неизменно правильными очертаниями. Они ровными грядами уходили вверх от моря, упрямо сохранившегося в глубочайшей каверне давно умершего океана, и теперь дававшего занятие и пропитание стольким людям. Спуск вниз, к примитивному, но огромному порту, был очень пологим. Дом Старейшего находился рядом с этой крупной городской артерией, и входящие в здание вслед за мальчишкой вдоволь надышались запахом гнилых водорослей.