Вампирша смотрела вверх, на облака, не моргая при попадании хлопьев снега в глаза. Она была еле живой и прижимала к обрубку правой руки свою утерянную конечность. Та с заметным трудом пыталась приживиться назад. Огосте тащила подругу за шиворот за собой.
— Да пей же. Я тебя что, зря сюда тащила? Ты так помрешь.
— Не помру. Многий перестал ставить на пути ловушки и препятствия. Спасибо ему за это. Хороший Многий, хороший.
— Ты уже бредишь.
— Не буду пить, ты же девочка. К тому-же, ты меня тянешь за собой, тебе кровь важнее.
— Если выпьешь, то и тащить не придется. У меня уже руки отваливаются из-за тебя. Пей, дура! У тебя рука скоро гнить начнет, без конечности останешься, будешь знать.
— Руку жалко, это да… Я к ней как-то уже привыкла. А ты точно знаешь, что если я поем, то она прирастет быстрее? Я рук еще не теряла.
— Регенерация-то точно повысится.
— Ладно, уговорила. Все равно я питалась Ирис и опозорена этим на всю оставшуюся жизнь. Приятного аппетита!
Вопль сотен тысяч глоток: «Вампир покусал Огосте!», передаваемый Многим по цепочке, утих. Мориния успела хорошо подкрепиться, прежде чем обнаружила, что не может сойти с места. Сквозь подметки ее сапожек проросли толстые корни, препятствующие движению.
— Эй, прекрати! — заявила вампирша ближайшему телу с двумя десятками бесполезных осьминожьих щупалец вместо ног. Лицо чудовища было, тем не менее, красивым и озаренным интеллектом.
— Все, вампир, ты доигрался. Давай подумаем, чего ты не любишь больше всего. В то я тебя и превращу.
— В негра, что-ли? Ты сдурел?
— Да, это было бы полным трэшем. Станешь негритя… африканкой.
— Папа, перестань, пожалуйста. У нее важное задание от Сириуса Б!
— Кого-кого? Что за бред ты несешь, дочка?
— Он сказал, что ты поймешь. То есть, ты сказал…
— Мало ли что «я» сказал. Чем дальше от центра, тем «я» ненормальнее, а тот «я», по-видимому, был довольно далеко. Давайте с самого начала. И поподробнее.
Выслушав их, он сказал:
— Ладно, идите. Но вот что я вам скажу. Если скажете такое центральным «я», они вас живо телепортируют отсюда. Слишком хорошо они живут, чтобы одобрить передачу подобного послания этому вашему Веге. Вега. Пф! Я всегда называл его просто Центральным.
Оттуда девушки продолжили свое путешествие конными. На месте их привалов Многий возводил уютные комнаты со столами, переполненными вкусной едой и с мягкими кроватями, и сам тоже чем дальше, тем в большем жил уюте. Единственным, что говорило о том, что в этом «пригороде» из живописных домиков творится неладное, было отсутствие дорог и наличие паутины все тех же чешуйчатых пуповин. Центр Многого появился неожиданно, его хозяин лежал на опушке леса в окружении травы и еловых шишек. В отличие от остальных себя, температуру он поддерживал вокруг не холодную. От него тянулись в разные стороны три пуповины.
— Папа, привет.
— Огосте! Как же ты выросла!
— Тут самый-самый центр, да?
— Ты права. У моего тела все органы на месте, в отличие от остальных, жизненно зависящих от меня и друг от друга. Чаю? Или, может быть, ты голодна? До меня донеслись слухи, что тебя покусали. Это не та юная леди сделала?
— Ты нас недавно кормил, но вот чайку можно. Скажи, папа, почему ты меня не пускал сюда?
— Не пускал? Разве? Это, наверное, где-то на периферии.
— Нет. На периферии одни пасти и кучи органов валяются.
Многий выронил из рук сахарницу, упавшую на материализованный перед этим обеденный столик.
— Дочка… а как это — пасти?
— На пауков похожи. И едят… гадость всякую.
— Тааак. Рассказывайте. И по…
— Да мы уже устали каждому тебе рассказывать. — вмешалась в разговор вампирша.
— Тогда я загляну в ваш разум.
— Нет! — помотала головой Огосте.
— Почему нет? Какие у тебя могут быть от меня тайны? Ты полюбила мальчика?
— Какой может быть мальчик, если я всю жизнь таскаю телеги с гниющим мусором, чтобы тебя кормить? А ты сидишь тут и даже этого не знаешь! Ненавижу тебя! Вот. Лучше это вслух сказать, чем если бы ты узнал из мыслей.
Многий огорошенно принялся разливать чай по чашкам. Наконец, он сказал, пододвинув сахарницу к вампирше:
— Боюсь, у Огосте слишком много горечи ко мне накопилось. Не хочу сейчас лезть в ее мысли. Но мне нужно знать, насколько у меня все плохо. Уважаемая вампир…
— Мори.
— Мори, дайте мне просмотреть вашу память за последние несколько дней. Пожалуйста.
— Хорошо. Хоть за неделю. Но у меня к вам тоже будет просьба.
— Все, что в моих силах. Все, что в моих силах.
Три серебристые гильотины сработали одновременно, перерубая рыбообразные трубки.
— Молчат. Пока что не понимают, что новый рассвет для них не наступит. Но это к лучшему, мы слишком давно потеряли способность ходить по земле.
— Целую… вечность… папа.
— Ты выглядишь неважно. Что с тобой?
— Легкие отказывают. Ничего страшного, я к этому привыкла.
— Тебе не нужно было идти за мной. Точнее нет, не так. Это мне нужно было проверить, что ты за мной не следишь. Люди вечно пытаются переложить ответственность на других, и я вместе с ними…
— Больно?
— Больно. А теперь обе отвернитесь, я отрежу обрубки ножом и прижгу.
— А теперь я призову сюда ваших друзей… или то, что от них осталось.
Отсоединивший себя от остальных, и тем обрекший их на смерть, Многий жестом руки открыл портал туда, где Мориния оставила своих спутников. Первой из него вышла Огосте-2 и взялась за руки с первой. Две копии мгновенно слили воедино тела и воспоминания.
— Они живы, но до крайности истощены. Отец им устроил веселую жизнь. — сказала Огосте, несколько раз моргнув, разбираясь в воспоминаниях обеих копий.
Вторым в портале появился призрак.
— Эй, ты совсем обнаглел! Не скрываешься даже! — возмутилась вампирша.
— Если б не он, отец бы давно всех убил. Он вмешался, когда надежды уже не оставалось.
Призрак кивнул и исчез в портале. Судя по всему, он позвал остальных, которые поочередно вышли из пространственной двери. Вид у них был весьма потрепанный, но обошлось без тяжелых травм.
— Я думал, ты или умерла, или сбежала. — сказал Тизиан Моринии.
— Не дождетесь. Вот этот Многий согласен нам помочь и угостить чаем. Я сама его нашла. Аве Мориния!
Тизиан подошел с столику и пнул его по узорчатой ножке:
— К дьяволу чай. Пусть говорит, и поживее. Его товарищи не давали нам поспать ни на секунду. Мы уже хотели все бросать и прорываться назад, но Огосте все отговаривала.
Мориния поддержала архимага:
— Ну что, Многий, или как там тебя, говори, как нам найти Врага.
— Безумный Кодер вам не по зубам. И мне тоже, иначе я бы уже отправился к нему в гости.
— У нас есть оракул, которой нужно лишь понаблюдать за ним, чтобы найти…
Внезапно в воздухе раздался громкий вой:
— ПРЕДАТЕЛЬ! ТЫ УБИЛ НАС ВСЕХ!
— Почувствовали наконец. Давайте быстрее, умирающие «я» могут на нас напасть от отчаяния. Я дам вам, что вы хотите. Но взамен позаботьтесь об Огосте.
— Не хотите заботиться о собственной дочери?
— Пусть ее ненависть ко мне поутихнет. Я еще обязательно вернусь когда-нибудь за ней.
Жалкий вмешался в разговор:
— Хорошо, мы согласны. Где Враг?
— Огосте укажет путь. Она, как и я, изменена Безумным, и должна чувствовать его смрад своими проклятыми легкими. Дочь… я понимаю, что ничего уже не исправить, но возьми вот этот символ на память. — Многий вытащил из пустоты заколку с изображенным на ней символом, и вложил в ладони девушки. — я хотел тебе его подарить на день рождения Пророка.
Пальцы Огосте отломили от заколки звездочку.
— Хорошо. Вот, держи, чтобы ты тоже меня не забывал.
— Это же святотатство, дура. Что ты творишь, богоотступница?!
— Ничего не знаю. Надо было не только сказки рассказывать.
— Тебя воспитывал не совсем я. От настоящего меня там только уродливые тени. Слишком уродливые, чтобы жить. Хорошо, я сохраню эту вещь. Когда я приду за тобой, мы склеим заколку воедино. А до тех пор я ее носить запрещаю категорически.