— Здравствуйте, Ирис! Очень приятно вас видеть. — сказал небольшой молодо выглядящий человечек, вышедший из-за стола и подавший ей руку для пожатия.
— Я, наверное, больше не имею права на это имя… я пошла против замысла основной системы.
— Ну, насчет этого не знаю, но основная Ирис насчет вас очень переживает, и просит с ней в любое удобное время связаться. Самой ей неудобно, она сказала, ей стыдно, что видела в вас только корм для вампира.
— Это… неожиданно. Но я всегда любила со всеми возиться, логично, что мои сервера начали и меня опекать.
— Да, но вашим адвокатом выступает все-таки не Ирис, а Шерлок.
— Это тоже логично, он намного умнее.
— Ну, рассказывайте. Какой ранг вам нужен?
— Что, прямо так?
— А как же иначе? Мне выслали подробную информацию о вас, вы знаете наизусть миллиарды хороших книг, весьма сильны в математике, занимаетесь крайне полезным для общественности делом — я даже сам удивился, когда начал выяснять в инфранете, чем плоха Сфера.
— Я, честно говоря, сама не читала эти книги, просто они были заложены в прототип меня для поддержания окололитературных разговоров. И считаю я хорошо совсем не потому, что много тренировалась.
— Это общая и всем известная этическая проблема. Вы как все дети, родившиеся в высокоразвитых мирах, они тоже все получают на блюдечке. Но это не значит, что им нужно присваивать ранг Z, ведь верно? Так же и с вами.
— Но я…
— Шерлок мне говорит, чтобы я вас не слушал. И я с ним согласен.
— И мне тоже написал, что я дура…
— Вот и славно, ИИ применяют такие персонализированные эпитеты только к близким личностям. Сейчас быстро прогоним вас через тесты, а если для хорошего ранга этого не хватит, в чем я очень сомневаюсь, я впишу в ваше дело самоотверженность при выполнении крайне полезного для общественности задания, и все в ажуре будет. Да не переживайте вы так, Шерлок прогнозирует, что все с вами будет в порядке.
— Правда? Что-то я странно себя чувствую. А в порядке — сейчас будет или глобально?
— Глобально. Что-то вы выглядите, будто сейчас расплачетесь. Вот, платочек держите. Не переживайте, он совершенно чистый.
Ирис вытерла набежавшие слезы и шумно высморкалась.
— Ну как, вам лучше? Успокоились?
— Да, спасибо.
— Тогда приступим?
Жалкий сидел в лучшем ресторане Старого Иданура и вспоминал посиделки с друзьями-учеными, устраиваемые в его старой версии. Интерьер, естественно, поменялся, как и внутренняя расстановка стен, но название было тем же, и божеству уходить не хотелось, хоть оно и успело насытиться.
Внезапно мимо него прошла отчаянно рыдающая девочка лет 12…14 с кошачьими ушками и хвостиком. Сквозь обильные слезы она не заметила, как ударилась о стул Жалкого мизинцем в обутой в сандалии ступне.
— Няяяяяяяяяяяя! — послышался полный вселенской скорби крик, и девочка присела на корточки от боли.
— У тебя ушки настоящие. Ишь как поникли.
— Мя это зняю. Кяк больня, кяк плохя…
— Почему ты плакала?
— Мня получиля от хязяиня местняю деняжку. А тут яе не принямяют!
— Слишком низкий номинал, наверное. Тут бомжатник, конечно, но сам мир высокоразвитый.
— Нячего ня зняю. Говоррят, A-кррядиты ня принямяют.
— Ну естественно, за A-кредиты планеты покупают, а не еду.
— Ня вязет тяк ня вязет. Ну, пошля мя.
Девочка вытерла слезы и выпрямилась.
— А чего ты бы хотела покушать?
— Рыбки.
— Садись. Меня, надеюсь, никто из твоих знакомых не будет избивать по подозрению в педофилии?
— Мя тут одня. Будяшь пррястявять — я тябя сяма побью. Но вот рыбки… рыбки можня.
Глава 15
— Вкусня. Рыбка недявно была живяя, тяк что вкусня втройне.
— Да, должна быть свежей. Хотя я не пробовал, не знаю.
— Ты ня понял. Мясо няших рыбок выррящивают в специмяльных чанях. Ня хятят някого обяжать. А эта пляскалась в вядичке.
— И червяков кушала.
— Чярвяков? Это плохя. Мя не любит чярвей. Но мя хищняца, мя мячтала о жявой рыбке.
— А нормально ты говорить можешь?
— Мягу. Я все мягу. Но токя есля хязяин прикяжет.
— А по своей воле? И так, чтобы было не мило, а по-человечески.
— Ня зняю. Ня пробовяла, и пробовять ня хочу. Я и тяк очень пляхая, дярусь, рыбку схомячила. И мысля в гяляве стрряшная, но мя ее ня скажу.
— Давай я тебе еще рыбки, а ты скажешь, о чем думаешь.
— Дявай. Мысля в обмен ня рыбку — это спррявядливя. Для мяня спрравядливя, ня для тябя.
Жалкий подозвал официанта, и заказал Оми сразу две порции фаршированной рыбы.
— Говори теперь, что за страшная мысль.
— Рыбки еще нет, но ладня. Ты ня хязяин, но мя подумала, что мя может дять сябя пяглядить.
— Ну, у тебя милые ушки, и голову ты недавно мыла. Я бы погладил, но боюсь, общество меня не поймет.
— Плявять на общяство, но тяких мысляй у мяня вообще ня должно быть! Я бррякованняя, получяятся.
— И что с тобой сделают?
— Ня зняю.
— Но тебя ведь не отправят на утилизацию или что-то вроде того?
— Ты чяго? Ты мяньяк кякой-то, такоя выдял!
— Тогда что ты так переживаешь?
— Хязяин если узняет, что я бррякованняя, перрястнет тяк сильня любить.
— Он с тобой хорошо обращается? Ты родилась такой или тебя изменили уже после рождения?
— Родялясь. Хязяин толькя один рряз поступил плохя — отпррявил мяня дррятся, а я тягдя бяялась, что ня побядю. Но вы все сплошняком слябые и глупяе, и хязяин это хорряшо знял. И знял, что мяне понррявится дрряться.
— А он… ну…
— Чяво ты? Задявяй вопрос нярмальня.
— Даже не знаю. Если он этого не делал, вопрос тебя может шокировать. И ты подумаешь обо мне плохо.
— Он мяня обнямает, дергяет за уши, нарряжает в плятьица, которряе часто сам шьет, деляет мня пррячески… И это все. Если бы он был плохим человеком, мне было бы проще это все воспринимать. Погладь меня. Я не хочу вечно жить вот так, хотя его очень люблю, и не просто потому, что мне так положено. Он хороший хозяин, и разрешает мне то, чего не разрешают моим менее везучим сестричкам по несчастью. — поток слов прорвал мысленный блок Оми, и вылился на Жалкого.
— Ишь.
— И это все, что ты скажешь? Я страшные вещи делаю сейчас. Но он мяня… меня поймет. Наверное.
— Хорошо, но что ты собираешься дальше делать?
— Погладь меня, сука!
— Незачем было ругаться.
Жалкий повел ладонью по затылку кошкодевочки, нащупал одно из ушек и нежно помял его в пальцах. Затей осторожно погладил сверху вниз, начиная с верхушки уха. Оми громко замурлыкала.
— Не обращай внимания, гладь дальше.
— Не хочу, на нас уже люди посматривают. Ты милаха, но есть определенные пределы приличий…
— Ладно.
— Что теперь будешь делать? Сбежишь?
— Ты что? Я разговаривала с незнакомцами без приказа, ела рыбу, которая когда-то была живой, самовольно перешла на нормальную речь, дала себя погладить постороннему. Я — чудовище, подлый неблагодарный монстр, но, как ты сам сказал, всему есть свои пределы. Покушаю еще рыбки и вернусь к хозяину.
— Я промолчу.
— Чего уж там, говори. О, рыбку несут…
— Тебе же будет лучше, если я ничего не скажу.
— Говори же.
— Это твой хозяин — монстр, раз так сильно ограничивает разумное существо.
— Хозяин как раз парень что надо, тут ты не прав. Эти ограничения заложены при создании меня и мириад моих сестер и кузин. У меня просто крыша съехала от поединков, вот я и… Ладно, приятного мне аппетита. Как пользоваться вилкой и ножом? В какие руки их принято ложить?
Быстро покушав, Оми поднялась со своего стула:
— Ладно, бывай здоров. Спасибо за рыбку. Если тебе срочно понадобится кому-то навалять по первое число, зови меня вслух.
— Да кому ты навалять-то сможешь?
— Кому угодно. Буквально. Код — Омимилаяомизеро.
— Хочешь сказать, что если я произнесу этот бред, ты появишься?