Теперь перед глазами Хоукмуна стояла только фигура и лицо Ноблио. Он не слышал ничего, кроме ритма и рифм поэмы. Их очарование поражало его. Даже если предположить, будто Ноблио действительно решил околдовать его… Но непонятно, зачем это могло ему понадобиться…
А рубинам ненасытнымИ сапфирам завидущимЛишь презренье вместо гимновПусть достанется в грядущем.Алчные уста, о коихПриторный несете вздор вы,Называть бы надлежалоУстьями бездонной прорвы.У Хоукмуна вырвался судорожный вздох, как у человека, неожиданно угодившего в ледяную воду. Иссельда коснулась рукой его мокрого от пота лба. В ласковых глазах ее читалась тревога.
– Милорд…
Хоукмун смотрел на Ноблио, словно завороженный… Сидевший напротив фон Виллах ударил кубком по столу.
– Полностью согласен. Почему бы лучше не прочесть «Битву в горах»? Это прекрасное…
Глазки, в коих блещет жадность,Это язва моровая,Зубки, рвущие добычу, —Хищная воронья стая.Разорительны прически,Так что волосы…Хоукмун смутно ощущал прикосновение Иссельды, но ее слова звучали для него пустым звуком. Не отрываясь, он смотрел на Ноблио и слышал только его. Бокал выпал из руки герцога. Ему стало дурно, но граф Брасс, сидевший рядом, даже не пошевельнулся, чтобы прийти ему на помощь. Он взглянул сперва на Хоукмуна, затем на Ноблио, и в глазах его мелькнула едва уловимая насмешка…
Даже черные, как сажа,Могут зваться золотыми.Знай: слагая гимны зубкам,Не вкусишь ты жизни мирной,Тощей стервой поперхнешьсяИли будешь съеден жирной.Вскочив на ноги, Хоукмун попытался что-то сказать Ноблио, но тут же рухнул на стол, опрокинув бокал.
– Он что, пьян? – с нескрываемым презрением вопросил фон Виллах.
– Ему дурно! – вскричала Иссельда. – Он болен!
– Не думаю, что он пьян, – промолвил граф, склоняясь над телом Хоукмуна и приподнимая ему веко. – Однако вне всяких сомнений, он лишился чувств.
Взглянув на Ноблио, он улыбнулся, и философ, пожав плечами, также ответил ему улыбкой.
– Полагаю, граф, для вас в этом не было неожиданности, – заметил он.
Хоукмун всю ночь провалялся в беспамятстве и пришел в себя лишь под утро. Первым, кого он увидел, был Ноблио, склонившийся над ним. Как видно, в замке тот исполнял также функции лекаря. Чем был вызван обморок, Хоукмун не знал. То ли причиной было вино, то ли Черный Камень, то ли поэма Ноблио. Как бы то ни было, чувствовал он себя хуже некуда.
– У вас жар, дорогой герцог, – негромко сказал ему Ноблио. – Но мы вас вылечим, не тревожьтесь.
Затем в комнату вошла Иссельда и присела на краешек постели. Она улыбнулась Хоукмуну.
– Ноблио говорит, что все будет в порядке. Я стану ухаживать за вами, и вы вскоре поправитесь.
При взгляде на нее волна давно забытых чувств всколыхнулась в сердце Хоукмуна.
– Леди Иссельда…
– Что, милорд?
– Я… благодарю вас…
Он обвел комнату смущенным взором и внезапно за спиной услышал голос графа:
– Ничего больше не говорите. Отдыхайте. Следите за своими мыслями и постарайтесь немного поспать.
Иссельда поднесла бокал к губам герцога, он выпил прохладную жидкость и вскоре вновь заснул.
Жар прошел на следующий день, но Дориан Хоукмун по-прежнему пребывал в каком-то странном оцепенении, словно все внутри у него онемело. Он даже подумал, не дали ли ему какого-то наркотического зелья.
После завтрака к нему подошла Иссельда, немного поболтала о погоде и спросила, не хочет ли он выйти с ней погулять. Потерев лоб, Хоукмун ощутил под рукой пугающее тепло Черного Камня и с тревогой опустил руку.
– Вам по-прежнему нездоровится, дорогой герцог? – спросила его Иссельда.
– Нет… Я просто… – Хоукмун вздохнул. – Не знаю… со мной творится что-то неладное.
– Свежий воздух пойдет вам на пользу. Хоукмун покорно поднялся…
В воздухе витали чудные ароматы. Кусты и деревья резко очерчивались на фоне яркого зимнего неба.
Прикосновение руки девушки всколыхнуло давно умершие чувства. Это было столь же прекрасно, как дуновение ветерка или вид зимнего сада, и в то же время он не мог отделаться от страха, страха перед Черным Камнем, ибо ни на миг не сомневался, что камень уничтожит его, стоит только тем чувствам, что зарождались сейчас в его сердце, хоть чем-то ненароком выдать себя. Кроме того, Хоукмуна не покидало подозрение, будто граф Брасс и остальные что-то от него скрывают и, по-видимому, догадываются о цели его приезда. Он мог бы прямо сейчас схватить девушку, выкрасть лошадь и, возможно, сумел бы бежать из Камарга. Герцог взглянул на Иссельду. Она ответила ему любезной улыбкой.
– Ну как, милорд, вам лучше?
Он смотрел на нее, не отрываясь, и в душе его бушевали противоречивые чувства.