Краем глаза Хоукмун увидел, как королева, стоя на колеснице, обхватила руками шею своего брата и вытащила его из седла. Дважды поднялась и опустилась ее рука, сжимающая окровавленный кинжал, и труп Нахака рухнул наземлю, под копыта боевых лошадей.
Хоукмуна вело вперед неистовое отчаяние. Он помнил, что шлем Агоносвоса не сможет долго защищать его, и наносил Мелиадусу удар за ударом, один страшнее другого. Но барон также быстро и ловко отражал их. Лицо лорда сейчас очень походило на ту маску Волка, что он потерял, и ненависть горела в его глазах, ничуть не уступая ненависти Хоукмуна.
Они словно исполняли боевой танец, настолько гармоничны и выверены были их движения, настолько ритмично лязгали, сходясь, грозные мечи. И казалось, что они могут продолжать так почти до бесконечности, продолжать, пока один из них не упадет, скованный усталостью. Но вдруг что-то напугало лошадь Хоукмуна. Она поднялась на дыбы, отбросив герцога назад, нога выскользнула из стремен, и Мелиадус, ухмыляясь, ударил его в незащищенную грудь. Удар не был сильным, но он выбил Хоукмуна из седла. Герцог очутился на земле как раз под копытами лошади Мелиадуса.
Барон попытался добить его, но Хоукмун успел откатиться в сторону и потом, с трудом поднявшись на ноги, сделал все возможное, чтобы защититься от града ударов, обрушенных на него торжествующим гранбретанцем.
Дважды меч Мелиадуса попадал в шлем Агоносвоса, сминая его. Хоукмун почувствовал, что камень вновь оживает, и тогда, почти задохнувшись от ярости, он издал пронзительный вопль и бросился на врага.
Явно не ожидавший такого от Хоукмуна Мелиадус на какое-то мгновение потерял бдительность, и этого вполне хватило герцогу, чтобы нанести ему чувствительный удар. Меч рассек Мелиадусу висок, и на лицо барона хлынула кровь. Рот его перекосился от боли. Он попытался смахнуть кровавую пелену с глаз, но Хоукмун, не позволяя ему опомниться, схватил за руку и стянул с лошади. Мелиа-дус вырвался, попятился назад, немного приходя в себя, и, собравшись с силами, бросился на Хоукмуна, выставив перед собой меч. Хоукмун парировал удар, и оба меча сломались.
Два непримиримых врага замерли на какое-то время, тяжело дыша и испепеляя друг друга взглядами; потом оба вытащили длинные кинжалы и принялись кружить, стараясь выбрать момент для атаки. Красивое когда-то лицо Мелиадуса оказалось обезображенным. Так что доведись барону выжить в этой схватке, на его виске навсегда останется шрам от удара Хоукмуна. Кровь все еще сочилась из раны, пятная нагрудник кирасы.
Но Хоукмун тоже быстро уставал. Раненое плечо все больше беспокоило его, и голову словно сжимали раскаленными щипцами. Боль почти ослепила его, и он уже дважды спотыкался, едва успевая уклониться от стремительных выпадов Мелиадуса.
Но вот соперники сошлись, отчаянно надеясь нанести противнику последний решающий удар и положить конец этой смертельной вражде.
Мелиадус целился в глаз Хоукмуну, но промахнулся, и острие кинжала лишь скользнуло по шлему. Кинжал Хоукмуна был направлен барону в горло, но Мелиадус поймал руку герцога и, вывернув ее, отвел удар.
Страшный танец продолжался. Из глоток вырывались хриплые стоны, и мышцы сводило от усталости, но яростной ненавистью горели глаза, и погасить их могла только смерть.
Вокруг кипело сражение. Армия королевы все больше и больше теснила врага, и сейчас лишь трупы окружали место поединка.
А на небе уже разгоралась заря.
Хоукмун пытался освободиться от хватки барона. Другая его рука заметно слабела под напором плеча Мелиадуса. И тогда он из последних сил ударил закованным в доспехи коленом в пах противника. Барон покачнулся, зацепился ногой за упряжь дохлой лошади, лежащей поблизости, и, взмахнув руками, упал. Отчаянно стараясь вырваться, он только еще больше запутывался в ремнях. В глазах его появился животный страх, когда он увидел, как Хоукмун, сам едва держась на ногах, медленно приближается к нему.
Хоукмун вскинул кинжал, но движение оказалось столь резким, что у него закружилась голова. Он попытался наброситься на барона, но внезапно нестерпимая слабость навалилась на него, лишая воли и рассудка, и кинжал выпал из обессилевшей руки.
Уже теряя сознание, он попытался нащупать оружие, однако… От гнева Хоукмун застонал, но даже ярость его была лишь тенью подлинного чувства, и он с ужасом осознал, что сейчас Мелиадус прикончит его. Прикончит, когда до победы уже было рукой подать.