— Погоди-ка… — Иларус дотянулся до кувшина, сделал несколько больших глотков и болезненно сморщился: в кувшине оказалась вода. — Погоди-ка… Вчера напоследок я сделал какую-то глупость в порту…
Он потер ладонью лицо.
— Я купил девчонку у одного оборванца, — признался он наконец. — Она пыталась удрать, и я притащил ее сюда.
— И запер в трюме?
— Именно.
— Зачем? — в упор осведомился Ларен.
— Не знаю… проучить. Она ведь наверняка уже давно морочит голову доверчивым морякам. Предлагает себя, а потом сматывается с деньгами.
— Ага, — сказал Ларен. — Но денег ты все равно не вернешь. Ты хоть много заплатил?
— Понятия не имею. Если мы ее отмоем, будет понятно, хорошенькая ли она. Тогда, возможно, и решим, что с ней делать.
— Если окажется, что она уродина?
— Утопим, — отрезал Иларус.
— А если хорошенькая? — хмыкнул Ларен.
— Перепродадим втридорога.
— Отличный план! — одобрил Ларен, и, как всегда, по его виду невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.
Когда покупку, еще более грязную и лохматую, чем вчера, притащили в каюту капитана, Иларус уже окончательно пришел в себя, оделся, причесался и теперь сидел в кресле, потягивая вино. Ларен бросил девчонку на пол перед капитаном, а когда она подняла голову и зашипела, беззлобно, но довольно сильно пнул ногой.
— Перестань, — посоветовал он. — Как тебя зовут?
— Клем, — просипела «девчонка», глядя в пол.
— Клем? — удивился капитан. И обратился к своему помощнику: — А ну-ка поставь прямо… это существо… Я хочу разглядеть получше, что оно такое.
Ларен подхватил подростка под мышки и водрузил на ноги. Да. Несомненно, Клем был мальчишкой. При дневном свете да на трезвую голову это было очевидно.
— Отпусти его, — вздохнул капитан.
Клем съежился. Он видел, что из каюты ему не удрать. Иларус, положим, сидит, но Ларен стоит возле двери — мимо помощника не проскочить.
— Удачный план, — одобрил капитан, кивая Клему. — Отлично придумано. Вы с напарником продаете пьяному моряку чрезвычайно шуструю «девочку», а потом…
— Продать мальчика гораздо труднее, — пробурчал Клем. — А у меня скоро начнет расти борода, и тогда плакал наш промысел. Придется зарабатывать как-то иначе.
Иларус сказал:
— Ты знаешь, Клем, мне почему-то очень жаль денег, которые я на тебя потратил. Так что ты останешься у меня. И пока не отработаешь долг, на берег ни ногой.
— А сколько вы потратили? — деловито обеспокоился Клем.
— Понятия не имею, — ответил капитан не без тайного злорадства.
Таким образом Клем угодил в своего рода бессрочное долговое рабство к Иларусу. А капитану полезно было ежедневно видеть перед глазами напоминание о том, что необходимо оставаться предусмотрительным и трезвым, даже если тебя зовут Иларус и ты — самый удачливый корсар на всех островах южных архипелагов.
…Клем вошел в каюту с кувшином разбавленного вина в одной руке и корзиной вареных черепашьих яиц в другой. Без единого слова он водрузил и то, и другое на стол перед капитаном.
— Сними с меня сапоги, — распорядился Иларус. — И ступай. Свою долю добычи получишь у Ларена. А если я еще раз узнаю, что ты пытался украсть какую-нибудь мелочь во время дележки — выкину за борт.
Клем скорчил рожу, которая в равной мере могла означать и «да когда я так поступал?», и «ни в жисть не поверю вашим угрозам», и «жди-жди от вас честной дележки»… Да мало ли что могла означать гримаса на подвижной физиономии парня. Капитан особо над этим никогда не задумывался. Клем отличался большой прожорливостью, в драку вступал не задумываясь и, как казалось, ничего на свете не боялся. Это делало его любимчиком команды, которая прощала ему даже упомянутое капитаном жульничанье.
Сейчас ничто не могло испортить капитану настроение. Если бы он дал себе труд задуматься над своим душевным состоянием, то, пожалуй, определил бы его как «счастливое».
Иларус только что в очередной раз прославил свое имя. Теперь береговые крысы будут говорить о нем только шепотом и с почтительными приседаниями. Иларус хмыкнул, живо вообразив себе эту картину. Ну, пусть-ка они поломают себе голову над тем, как капитан «Перстня морей» проделал свой очередной фокус!
На Рагезе «Принцесса Черепаха» взяла чрезвычайно ценный груз. Там были шитые драгоценными нитями ткани, такие тонкие и невесомые, что, казалось, золотые узоры парили прямо в воздухе. Несколько шкатулок были доверху заполнены жемчугами. Да и сами эти шкатулки представляли собой немалую ценность. Они были сделаны из редких пород дерева — красного и черного, инкрустированы перламутром и тончайшими пластинами самоцветных камней. На крышке одной эта инкрустация изображала спящую в камышах кошку, на другой — летящую над озером птицу.