Асфирия догадывалась, что имя «Эрин» дорого ее мужу. Поначалу она с мучительной ревностью предполагала, что так звали, возможно, первую возлюбленную Гвириона. Асфирия осторожно навела справки у некоторых приближенных мужа. Те в один голос утверждали, что постоянных возлюбленных у Гвириона не было и что ни одна из этих случайных женщин не оставила следа в его сердце.
Наконец один из них, пожилой церемониймейстер, раз и навсегда развеял тайные тревоги молодой супруги своего господина. «У тана была младшая сестра, которую он очень любил. Ее звали Эрин — как и вашу старшую… Та Эрин служила Вересу и погибла в руинах бывшей столицы Империи Света. Он горюет о ней, но никогда в этом, конечно, не признается».
Маленькая кавалькада — Гвирион в фиолетовом с золотом, вооруженный, но без доспеха, Асфирия — в просторном синем с серебряными узорами платье, и девочка Эрин в белом наряде для верховой езды — покинула Олай и направилась в лес. Ехали медленно, чтобы Эрин не упала с лошади. Спокойная старая кобыла бережно несла маленькую всадницу.
Там, где проселочная дорога заканчивалась, — на просторной поляне, посреди которой росло огромное дерево, — Гвириона уже ожидали мужчина, женщина, взрослый грифон и маленький грифончик.
Гвирион спрыгнул с коня и побежал навстречу Илькавару. Асфирия и Эрин остались на лошадях. От неожиданности обе растерялись. Девочка посмотрела на мать, но та ничем не могла ей помочь: Асфирия широко раскрыла глаза, побледнела, прикусила губу. Она как будто не верила тому, что видела перед собой.
Грифон! Настоящий взрослый грифон!
— Они не кусаются? — тихо спросила девочка.
Мать не ответила.
Повелитель Олая сжал руки Илькавара.
— Ты сумел их привести! — воскликнул Гвирион. — Даже не знаю, что сказать…
— Скажи правду, — послышался тихий, глухой голос Эрин-отшельницы.
Гвирион вздрогнул и посмотрел на женщину. На ней был просторный плащ с капюшоном, скрывающим лицо. Когда она откинула капюшон, взгляду Гвириона предстало изуродованное лицо и прядь синих волос. Что-то в этом лице, очевидно, показалось Гвириону знакомым. Тан протянул руку и отвел волосы со лба женщины. Она стояла неподвижно, позволяя ему рассматривать себя. Он зажмурился.
— Эрин, — прошептал Гвирион. — Я догадывался, что ты жива.
— Разве? — переспросила она. — Разве я жива?
— Да, — ответил он, поднимая веки и встречая взгляд ее единственного зрячего глаза. — Да, Эрин, ты жива. — Он обернулся к своим спутницам. — Я хотел показать грифона моей жене и старшей дочери… Я не знал, что судьба пошлет им еще одну встречу — с тобой. Смотри, Эрин, вот моя жена Асфирия и моя дочь — Эрин.
Девочка попросила:
— Отец, помоги мне сойти на землю!
Илькавар опередил тана. Он снял маленькую Эрин с седла и взял ее за руку. Она доверчиво сунула ему в ладонь свою ладошку, и Илькавар подвел ее к грифонам.
— Только женщина знатного рода может оседлать грифона, — сказала Эрин-отшельница, наблюдая за своей тезкой. — Ты правильно сделал, брат, став отцом этой прекрасной дочери. А еще дочери у тебя есть? Клянусь Вересом, они тебе понадобятся!
ВЕЛИКАЯ АРЕНА
Муртан хмуро слушал на невысокого верткого человечка, который шагал сбоку, постоянно выбегая вперед и засматривая собеседнику в глаза.
— Дело-то верное, — твердил человечек. — Напрасно ты упрямишься.
Муртан, высокий, широкоплечий человек с вьющимися черными волосами, был одет в темно-синий плащ и вооружен длинным мечом. Он намеревался выступить на Великой Арене Турриса. Как давний член гильдии гладиаторов и опытный боец, выигравший подряд семь сражений на арене Кабаллона, он имел на это полное право. Завоевать первенство Муртан, конечно, не рассчитывал, для этого следует быть лучшим бойцом из всех (а на свой счет Муртан не обольщался, самым лучшим он все-таки не был); однако он вполне мог заслужить почет и кое-какие призы заняв любое место вплоть до десятого.
Рувио, его болтливый спутник, зарабатывал ставками на гладиаторских боях. Рувио нравилось находиться в гуще событий, общаться с героями, знать их по именам, разбираться в обстоятельствах их жизни. Это придавало маленькому жулику значимость в собственных глазах.
— Выиграть бывает трудно, но проиграть — легче легкого, — зудел Рувио. — Ты должен просто дать себя победить на пятом круге, и мы — богачи! Я все устрою и…
— Послушай, — Муртан остановился и посмотрел на болтуна в упор. — Я не стану этого делать. Мне все равно, заработаешь ты на мне денег или нет, я намерен биться до конца. Это — Великая Арена. Победа здесь слишком много значит для любого из гладиаторов.