До слуха Дерлета донесся оглушительный гром: обе волны столкнулись. Он вскрикнул и зажал ладонями уши, не в силах оторвать глаз от зрелища и ужасающего, и величавого, и завораживающего в одно и то же время.
Земля затряслась под бешеным натиском стихии. Густо-медовая волна взлетела выше черной. Изогнувшись, словно змея, набросилась на нее сверху. Под дикий вой, испускаемый созданьями самого ада, темная волна прижалась к поверхности моря и, как бы раздавленная золотой, рассыпалась, разлилась пятнами. Торжествуя, золотая волна растоптала ее и, не в силах остановиться в своем победоносном наступлении, помчалась прямо на Туррис.
Казалось, с самих небес, потемневших от гнева, на город навалилась разрушительная стена воды густо-медового цвета. В мгновение ока она напрочь снесла бедные хижины, взломала стены домов с такой легкостью, словно они были выстроены не из камня, а из бумаги, сдернула и раскидала крыши, переломила шпили…
В грохоте погибающих зданий тонули отчаянные крики людей. Многих захватило водой, мчащейся по улицам неудержимым потоком, сбило с ног, потащило обратно к морю. Люди пытались спастись, хватаясь за камни, за любое препятствие, какое только встречалось на пути, но захлебывались, тонули, разжимали пальцы и сдавались на милость жестокой судьбы.
Несколько кварталов города, словно по мановению злого рока, оказались разрушенными — и это произошло буквально за минуты. Никто не успел ничего понять — не говоря уж о том, чтобы предпринять какие-либо ответные действия.
Дерлету казалось, что он слышит вопли погибающих людей, что он оглушен грохотом разрушающихся строений… В конце концов, он потерял сознание.
Когда он очнулся, все вокруг было залито светом, желтоватым, праздничным, со вспыхивающими и постоянно гаснущими красноватыми искорками. Плавучий Храм Ингерады вновь стоял посреди волн. Он выглядел сейчас не таким реальным, не таким определенным, как при первом своем появлении в гавани Турриса; его как будто слегка размывало водой. И все же это был он.
Оцепенение, владевшее все это время разумом Дерлета, неожиданно спало. Он вдруг ясно все вспомнил: призрачный корабль, заклятье, снявшее магические барьеры с Турриса…
…Должна быть еще одна считалочка. Совсем детская и наивная. Нужно лишь сосредоточиться, и тогда из глубин памяти придут эти напевы…
Дерлет вошел в море. Преодолевая сопротивление волн, он шел навстречу Плавучему Храму. Постепенно идти становилось все легче — Дерлета подняло на поверхность воды, и путь его сделался твердым: он шагал по магической дорожке.
Еще совсем немного, и… Стройные колонны храма окружали его со всех сторон. Дерлет касался их руками, и пальцы его погружались в воду, хотя на первый взгляд эти колонны казались твердыми. Затем Дерлет увидел жертвенник и поднялся на него, словно готовясь умереть во имя почитаемого божества.
Он вспоминал давно забытое, с мучительными усилиями извлекая из небытия слово за словом. Из его глаз и ушей потекла кровь, но он не замечал этого.
И наконец его губы сами собой задвигались, голос зазвучал громко и распевно. Вода вокруг Плавучего Храма закипела, и Рамбалан, жрец, полупрозрачной фигурой выступил из воздуха и встал перед алтарем, на котором корчился Сокрытый.
Магические щиты воздвигались медленно, с великими трудами, так, словно Дерлет не слова произносил, а поднимал на высоту большие камни. И все же он продвигался вперед.
Воздух вокруг Дерлета вибрировал, он наполнился влагой. Дышать становилось все труднее, он как будто погружался под воду и тонул. Ему становилось все больнее, но он продолжал выталкивать изо рта эти странные, причиняющие страдание слова.
Кончено. Последнее заклинание завершено.
Магическая защита вновь замкнулась вокруг Турриса. Чудовища, прорвавшиеся на улицы, оказались в ловушке: им не убежать, не выйти за пределы круга заклятья. Они все будут уничтожены, один за другим.
Магия, которую Дерлет ЗНАЛ, но которой НЕ ВЛАДЕЛ, уничтожала его изнутри.
Внезапно столб воды взметнулся в небо, и Дерлета швырнуло на берег. Храм исчез, растворился в волнах. Дерлет не заметил этого. Он приподнялся на локтях, встал на четвереньки. Попытался что-то сказать, но из его горла вырвался лишь нечеловеческий вопль боли и ужаса.
Шатаясь, он побежал обратно в город…