Проводник был нужен, собственно, для того, чтобы безопасно миновать этот участок дороги. Текучая вода Ильдигиса отделяла путников от болота, и нежить, как считалось, не могла преодолеть подобную преграду. Но на каждое правило найдется хотя бы одно исключение. Бывало и так, что чудища оказывались на противоположном берегу Ильдигиса и атаковали путешественников. Всегда требовался опытный следопыт, который определил бы, существует ли подобная опасность сейчас и если да, то помог бы придумать, как с ней справиться.
Несколько отрядов уже погибли по пути в Кабаллон, сказала Магистр. Это было странно. Дорога знакомая, проводник хороший, местность просматривается… Что могло случиться?
Элаин пришел к единственному возможному в таком случае выводу: все его предшественники пренебрегли обычным правилом и отказались от услуг проводника. Понадеялись на собственные силы, на знание здешних краев, на удачу. И поплатились. Не осталось в живых никого, кто мог бы рассказать о том, что случилось на самом деле.
Возможно, Магистр потому и остановила свой выбор на неопытном солдате, что знала: этот не будет полагаться только на себя.
Что ж, она не ошиблась. Возле жилища паромщиков Элаин спешился и приказал отряду подождать.
Васко сказал, когда Элаин скрылся в домике, где жил следопыт:
— Он боится.
— Нет, — возразила Ликка, — он поступает совершенно правильно. Ни одна мера предосторожности не будет сейчас лишней.
— Перестраховщик! — фыркнул Васко.
— Ты предпочитаешь быть трупом? — огрызнулась Ликка. — Не ищи у меня поддержки, ты нее не найдешь.
— Влюбилась ты в этого парня, что ли? — демонстративно захохотал Васко.
Ликка отвернулась, не желая продолжать разговор на эту тему. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Фавиола, и ей было не по себе. Молодой господин как будто оценивал орденских солдат. И мысленно выносил не слишком лестное для них решение. Что ж, если все продолжится в том же роде, Ликка вынуждена будет согласиться с Фавиолом. Ни воинской дисциплины, ни воинской дружбы, ни просто взаимного уважения… хороши солдаты!
Она повернулась и в свою очередь устремила на Фавиола дерзкий взор, заставляя того опустить глаза. Фавиол усмехнулся и тронул коня. Приблизившись к Ликке, он спросил:
— Что происходит?
Она приблизила губы к самому его уху и прошептала:
— Этот несчастный рассчитывает когда-либо завоевать мою благосклонность. Подобно всем особям мужского пола, он воображает, будто дерзя и кривляясь он вызовет у меня интерес.
Фавиол слегка покраснел и ответил также шепотом:
— Почти со всеми особями женского пола это срабатывает…
К счастью, перепалка не зашла слишком далеко. Из домика вышел Элаин, а с ним и следопыт, человек лет сорока, худощавый, с близко посаженными глазами, крупным хрящеватым носом. Он казался каким-то развинченным: вихляющая походка, болтающиеся руки. Но внешность часто бывает обманчива, напомнил себе Фавиол, которому следопыт очень не понравился.
Следопыта звали Орниш. Он буркнул свое имя, забрался на лошадь и молча поехал во главе отряда, всем своим видом показывая, что не желает ни с кем разговаривать.
Поначалу дорога производила очень приятное впечатление: она вилась по высокому берегу, с одной стороны видна была блестящая гладь реки, с другой расстилался лес. Фавиол ехал в одиночестве, как бы отгородившись от своих спутников стеной задумчивости. Никто не решался нарушить его молчания, и молодой господин без помех размышлял обо всем, что происходило в его жизни за последнее время.
Они с братом поклялись восстановить славное имя своего рода. Их предок поддерживал принца Дигана, был одним из ближайших соратников законного наследника престола. Он привел под знамена принца сотни воинов. И потом, когда случилась катастрофа и Кристалл был разбит, многие из этих воинов уцелели лишь благодаря своему командиру, который сумел спасти их, вывести из ловушки, доставить на север. Воспоминания об этом событии передавались в семье из поколения в поколение, они служили предметом гордости и вместе с тем в этом рассказе всегда ощущалась горечь.
Альянс Танов Севера становился крепче год от года, но все же он создавался на руинах некогда величайшей Империи. Современному человеку даже представить себе трудно, какой она была, эта Империя, до того, как человеческие слабости погубили ее.