Напротив кровати на большой тумбе, выполнявшей также функции комода и трюмо, стоял старенький телевизор, наверняка, черно-белый. Я побоялся его включать, заметив оголенные провода у самого штекера. Единственное окно выходило прямо на улицу. Подо мной бурным нескончаемым потоком проносились автомобили, невольно вызывая мысль, что все они нарочно стремятся проехать именно под моим окном. Единственное, чему я порадовался от души, так это тому, что в моем номере имелся собственный санузел. Из комнаты в ванную вела смежная дверь. В ванной я аккуратно выложил из карманов зубную щетку и пасту, а также три одноразовых бритвенных станка, приобретенных по пути.
Оглядев в зеркало свое отражение, я недовольно поморщился. К вечеру на лице ярко выступили следы прошедших переживаний, темная щетина неприлично густо покрывала щеки. Сбрызнув зеркало горстью воды, я решил незамедлительно привести себя в порядок, а потом спуститься вниз, перекусить, а заодно осмотреться.
Умывшись и побрившись, я вернулся в комнату и остолбенел. Прямо на кровати белел стандартный лист бумаги. Сердце ухнуло в пятки. Неужели опять записка? Взгляд мой метнулся в сторону двери. Ключ, который я, уходя бриться, предусмотрительно повернул и оставил в замке, спокойно торчал из замочной скважины. Значит, без моего ведома войти в номер никто не мог. Тогда каким образом на кровати оказался лист бумаги? Я совершенно отчетливо помнил, что еще десять минут назад его там и в помине не было.
На цыпочках я прокрался к двери, приложил к ней ухо и прислушался. В коридоре стыла тишина. Я даже дыхание затаил и прижал к груди руку, чтобы заглушить порывистое биение сердца. Но снаружи по-прежнему не доносилось ни звука. Тогда я осторожно повернул ключ еще на один оборот и также, на цыпочках, вернулся к кровати. Сверху лист был девственно чист. Он слепил глаза своей непостижимой белизной. Но это не означало, что на обратной стороне он был точно таким же.
Когда я перевернул лист, то сразу убедился в своей правоте. На кровати меня поджидала очередная записка. Все тот же почерк, но теперь более крупный и ровный, будто писали в более спокойной обстановке, гласил: «Милый друг! Вы поступили правильно. Не оставляйте поиски. Добейтесь правды. Не дайте им погубить мир!»
Перечитав письмо несколько раз, я озадаченно хмыкнул, присел на кровать и задумался. Речевой стиль показался мне очень знакомым. В другой ситуации я нисколько не сомневался бы, что записку писал Радзиевский. Но он умер, и не мог этого написать. Посему выходило, что кто-то намеренно подстраивается под его стиль. Но с какой целью? Напугать меня или, на худой конец, свести с ума? Возможно и так. По крайней мере, радовало то, что моим невидимым преследователям не пришла еще в голову мысль просто укокошить меня.
Вдумавшись в смысл начертанных на листе слов, я так и не пришел к однозначному выводу: короткие фразы, жаркий призыв к действию, но к какому? Против кого и за кого? Какие поиски я не должен оставлять, если я еще ничего и не искал. Какую правду должен искать, и кому должен помешать погубить мир? Все это, по меньшей мере, было непонятно. В какой-то миг я прозрел, думая, что все это не более чем чей-то глупый розыгрыш, и кинулся искать по всему номеру скрытые камеры. Никаких камер не нашел, но это ничего не значило. Они могли быть вмонтированы в телевизор, зеркало, картину… Снедаемый тревожными подозрениями, я внезапно почувствовал себя голым и, скинув с кровати покрывало, накинул его на трюмо, заодно накрыв и телевизор. Картину просто перевернул к стене. Затем тщательно зашторил гардины, отключил телефон и обшарил люстру, забравшись на стул. Только после этого немного успокоился и получил возможность подумать в более спокойной обстановке.
Но, как назло, ни одна дельная мысль не приходила в голову. Сказывалась окружающая обстановка, и мой пустой, начинавший угрюмо ворчать, желудок.
«Завтра же уеду отсюда!» — твердо решил я, и вышел из номера. Внизу справился у администратора, где можно поужинать и есть ли поблизости Интернет-кафе. Оказалось, что в гостинице вполне можно совместить первое со вторым. Интернет-кафе располагалось прямо в фойе, а заказ из ресторана могли принести прямо туда. Идея показалась мне неплохой, и я отправился в кафе. Сеанс обошелся дороговато, но беречь деньги теперь не было никакого смысла.