Наложил на себя невидимость, воспарил над поверхностью, да и проскользнул в двери за очередным клиентом немаленького четырёхэтажного комплекса.
И стал мотаться по нему в поисках этого самого Горна. Последний место обитания обозначал как ту же клинику, так что вероятность найти его злостную рожу была довольно высока.
В комплексе валялись всякие поциенты, что было связано с довольно низкоуровневым оборудованием. Если у Кизерса любая операция вообще не предполагала послеоперационного периода (да и у меня тоже: имплантация мафиозного колхозника технически была завершена через пару минут после установки последнего импланта, остальное — “программная” а не биолого-техническая часть), то тут использовались автохирурги, но не на телекинезе и темпоральной заморозке, а на скальпелях и когерентном излучении. Соответственно, кромсаемые поциенты проходили как предоперационную подготовку, так и послеоперационную реабилитацию на всяческих койкоместах.
Предоперационные были зелены и нервны, послеоперационные — перебинтованы и бледны, но на подъёме, в стиле “отмучились”. И наблюдал я несколько операций медицинско-косметического и имплантологического толка. Довольно толково сделанных, оценил я, с учётом отсутствия у персонала образования и дешёвых автохирургов.
И долетел я до кабинета этого самого Горна. Где, самым хамским образом, никакого Горна не наблюдалось. Секретутка была, причём настолько перекорёженная косметологическими операциями под “куклу Барби”, что понять её изначальную внешность, да даже пол и возраст, не представлялось возможным. Пакость какая, осудил я бабушку-трансформера, возвращаясь к операционным.
И, внимательно изучив информационные плетения в операционной, в разгаре разделки пациента, обнаружил канал видеосвязи: очевидно, Горн наблюдал за своими рукосуями, проводящими операцию.
Направился по нему и просочился в ещё одну операционную, где проводилась имплантация по-настоящему сложная и высококвалифицированная: установка мозглячьего “Нейрона”. Ну и занимался этим, очевидно, сам Горн.
Мешать процедуре я не стал — и так плетельщик отвлекался на пяток голоокон-трансляций операций подчинённых. Прирежет ещё оперируемого ненароком, неловко выйдет. Но разглядывал плетельщика с интересом, сначала — с удивлением, а потом и пониманием.
Итак, Горн был этакой “грудой плоти”. Бугрящиеся мышыцы, несколько имплантированных манипуляторов (для тонкой работы, но выглядящих брутально и бессердечно). Я удивился такому видку плетельщика, чуть было не захрюкал мысленно. А потом до меня дошло: реклама. Старая добрая реклама “сапожника в шикарных сапогах”. И секретутка — может, вполне нормальная девчонка, без извращений со вкусом, как и сам Горн. Но ихним пойциентам-клиентам надо показать “товар лицом”. Тот товар, который эти пойциенты и хотят получить, соответственно, Горн выглядит как стероидное чмо, потому что боевые импланты и всякая брутальщина востребована. А его секретарша — как бабушка-трансформер, по совместительству подрабатывающая в соседнем борделе.
И, кстати, Кизерис, глиста шестиглазая, может, не столь экстравагантен, как выглядит, дошло до меня. Он — тоже реклама ходячая. Но клиентура его классом повыше, знаниями поширше. И, соответственно, шестиглазая глистообразность, в его случае, как демонстрация возможностей плетельщика плоти выходит более чем оправданна.
Ну а пока я рассуждал, Горн в мозги оперируемого нужное напихал, ненужное выкинул, черепушку на место пришпандорил. Вздохнул, да и попёрся в свой кабинет, руками водить, отдыхать. Или секретутку жарить — тоже возможно, но я ему таких возможностей давать не собирался. Просочился за ним в кабинет, перехватил контроль над управлением оборудованием, заблокировал окна-двери. И снял маскировку, поигрывая когтищами и ласково улыбаясь.
— Приве-е-ет! — вежливо поздоровался я.
— Ты кто такой?! Что тебе надо?! — закопошился качок-оболтус, посылая сигналы в эфирную сеть.
Убедился в их бессмысленности, дёрнулся было к столу — видимо, там находились какие-то стреляла-убивала самообороны. Наткнулся на услужливо подставленные когти, продемонстрировав высокий класс своей тушки — не нанизался, а просто слегка поцарапался, что было довольно непросто. Вздохнул, прищурился на меня и раздельно повторил: